Варра

@Фортуната, рада, что получилось именно так Да вот так бывает - хочешь как лучше, а выходит как всегда, хе-хе. Глава 15. - Тебе не больно, дружок? – заботливо спросил Фир-Фир, нагнувшись к кунчонку. Ярк вытер лапкой нос и замотал головой. В костре тлели ленивые угольки, доедая приличное берёзовое поленце. Два усталых языка пламени неспешно вальсировали на обугленной коре. Ольхен сидел на краю поляны, обняв лапой растрёпанного малыша. Он вглядывался в темень переплетённых кустов, на которых вот-вот должны были распуститься почки. Варру он увидел не сразу, хотя намного раньше, чем если бы это происходило летом, в окружении пышной зелёной растительности, так по-матерински укрывающей таящихся в ночи. Нежно-бежевую шесть подруги Фир-Фир заметил уже когда Варра поднималась на пригорок, лениво и медлительно, в своём обычном темпе. Фир-Фир приветливо улыбнулся и двинулся было ей навстречу, подбирая слова, чтобы выразить своё восхищение изящностью наказания досадившего им прохвоста. Но как воск оплавляется и сползает со свечи, спасаясь от огня, так и улыбка ольхена плавно, но неизбежно сползла с бурой морды, увенчанной пятном, похожим на летящую птицу. - Что…это…значит? – ольхен медленно чеканил каждое слово, буравя жмущегося к большой росомахе воришку тяжёлым чугунным взглядом, полным презрения. Теперь море в его глазах штормило и плескалось, там завывал ветер, тихими хрипами вырываясь из груди, и грохотал гром, превращающийся в сдавленное рычание. Яркольд сердито смотрел на того, кто столкнул его с обрыва. На Варру реакция друзей не произвела особого впечатления, росомаха лишь выступила вперёд и заслонила своего подопечного. А потом она с вызовом посмотрела в глаза Фир-Фиру. Аквамариновый океан, подбадриваемый отблесками огня, схлестнулся с топким болотом, но оба зверя остались неподвижны. - Его зовут Щур, - спокойно и чётко проговорила Варра, не отводя глаз цвета жжёной умбры с широким оливковым ореолом по краю радужки. – Он пойдёт с нами. - Что? – уязвлёно взвизгнул Яркольд, памятуя, как светлошёрстная росомаха прогнала его подружку-харзу. - Не бывать этому, - деланно спокойно ответил Фир-Фир. Но было заметно, как он пытается сдерживать гнев. Щур содрогнулся и спрятал морду в лапы. Он лежал на пожухлой траве, а над ним возвышалась его защитница и спасительница, милосердная и добрая, которая будет его отстаивать до конца. Так ему казалось. И он на это надеялся. - Ты хочешь, чтобы этот кусок лосиной лепёшки опять что-нибудь украл? Или загрыз нас всех ночью? – верхняя губа ольхена поднялась, обнажив крупные клыки. Варра покачала головой. - У лосей не лепёшки, а катышки, - невозмутимо сообщила она. Фир-Фир не оценил шутку и от досады царапнул землю длинным когтем. Варре о таких когтях оставалось только мечтать. - Вот поест лось не тех ягодок, и будет тебе лепёшка! – огрызнулся ольхен. – А эту паршивую шкуру выкинь обратно в речку, и забудем об этом. Яркольд хохотнул, одобряя его ответ, но Варра не двинулась с места. - Щур пойдёт с нами, - повторила она. – И точка. Он просто голодный заблудший зверёныш, и оставь мы его одного, он опять влипнет в историю. Он не виноват, что хочет есть. - Ты в своём уме, Варра? – зарычал Фир-Фир, не обращая внимания на затухающий костёр. – Сами Боги дали понять, что хотят его смерти! Он вор и проходимец, он украл у нас нашу еду, когда Роща просто кишит дичью! - Я не умею охотиться! – пропищал Щур, глубже зарываясь под Варру. Росомаха клацнула зубами и снова разверзла болото своих глаз, силясь превозмочь Фир-Фиров океан. - Боги дали мне право выбрать, как поступить. И я выбрала. Щур отправится с нами. Теперь я за него отвечаю. А если вы, Ваше Высочество, хотите оспорить это, то не теряйте время напрасно. Точи клыки и когти, Фир-Фир! – последняя фраза гулким эхом разнеслась над всей поляной. Вот так Варра бросает вызов. - Я здесь ольхен, и я здесь правлю, не забывай. Это моя земля, и я не хочу терпеть на ней такое отродье. Но…пусть он сразится со мной, раз так хочет пойти с нами. Победит – будь по-твоему, Варра. Яркольд воспользовался паузой. - Варра, ты Шишку прогнала, а теперь сама приводишь чужака в нашу стаю. Это не честно! Не честно! - Послушай-ка, дорогой ольхен. Я не дура. И я не позволю тебе сломать ему хребет, - росомаха почувствовала, как вздрогнул Щур при словах «сломать хребет». – Драться будешь со мной, как и неделю назад. Что касается тебя, Яркольд, то я не фыркну ни слова, если мы ещё раз встретим твою харзу, и она захочет пойти с нами. Но оставить Щура одного я не могу, Фир, пойми. Да, он поступил плохо, и он понёс наказание – чуть не умер. Но в твоём сердце должно быть место милосердию. Он исправится, я научу его охотиться, - «самой бы сначала научиться, ну да не важно» - подумала Варра. – Ты ведь хочешь охотиться сам? Этот вопрос был адресован росомашонку, на что он энергично закивал и ещё сильнее прижался к своей большой защитнице. Фир-Фир вздохнул и опустил голову. Делать нечего, придётся соглашаться. Драться с росомахой-самкой он считал ниже своего достоинства. А потому, он побеждено опустил хвост и принялся оживлять костёр, не проронив за вечер больше ни слова. Ярк суетливо носился по поляне, подбирая хворост. Кунчонок рассказывал, как он хочет отыскать Шишечку, потому что теперь она могла пойти с ними. Он даже несколько раз позвал её по имени, надеясь, что яркая куничка привычно соскользнёт с ветки и напугает его неожиданностью своего появления. Но она не спешила показываться. «Неужели, вернулась в Ельник?» – думал детёныш. Он даже немного пригорюнился. Варра и Щур расположились слева от костра и тоже весь вечер молчали. Только Щур несколько раз поблагодарил росомаху за то, что та его так яро отстаивала. И обещал помогать ей всегда и во всём. Варра хотела было попросить его позаботиться об ужине, ведь в сумке осталось немного припасов, данных Берзой, но росомашонок уже подлез ей под живот и свернулся клубочком, мгновенно рухнув в сон. Варра, чувствуя под собой тепло щуплого тельца, умиротворённо вздохнула и закрыла глаза. В любом случае в Берзиной сумке были только морковки и постные лепёшки, а на мясо не было и намёка. «Ну ничего, - решила росомаха. – Вот завтра проснёмся, и я стану учить Щура охотиться. Тогда и заполнится моё нутро свежим ещё тёплым мяском, ур-р-р-р». Она приоткрыла глаз и увидела, как её друзья давятся пресными лепёхами. Давился, в основном, Фир-Фир. Казалось, такого буйства эмоций на этой морде ещё не случалось. Светлошёрстная росомаха хихикнула и закрыла глаз, притягивая росомашонка к себе поближе. Тот довольно заурчал в ответ.

Глава 14. - Плесь! - Плесь! Даже не смотря на то, что горшок был закрыт крышкой, да ещё и покоился в котле, ольхен всё равно опасался, что его вот-вот окатит жирной волной неостывшего супа. Вместительную сумку тянуло книзу, и Фир-Фир случайно задевал горшок с котлом локтем при ходьбе. Хорошо хоть Яркольд ехал верхом на Варре, а не на нём. И на том спасибо. Они шли по правому берегу ручья – маленькой Травошёрстки, которая в этом месте ещё не набирала полную мощь, а наоборот, дружелюбно журчала, передавая привет всем проходящим мимо. Фир-Фир смотрел на бегущую воду с немым укором. Он был ещё немного обижен на реку за половодье, наводнение и свою болезнь. - Что ж ты так разбушевалась нынче? – спрашивал ольхен, поправляя сумку на боку. - Плесь, плесь, – отвечала Травошёрстка. - Надеюсь, ты уже ушла из Предместий? А то смотри у меня, выроем канал и отведём тебя в дополнительное озеро! - Плесь, плесь, плесь! - запротестовала река. Варра на ходу попыталась поймать рыбу, но Яркольд на её спине отчаянно заверещал, когда росомаха прыгнула на мелководье. Пришлось вылезать и идти спокойно, чтобы случайно не замочить кунчонка. Вдалеке уже виднелись тёмные стволы осин и готовых к цветению черёмух, а это значило, что вот-вот друзья достигнут предела Корневой Рощи, что очень обрадовало Варру, у которой уже голова болела от постоянного мельтешения берёзовых стволов. - Фир, послушай, - светлошёрстная росомаха слегка заскучала и решила разбавить обстановку непринуждённой беседой. – А какие травы растут на Аптекарских Грядках? - Я же не знахарь, в травах не разбираюсь, - пожал плечами ольхен. Ветер к вечеру пригнал облака, и они дружными стайками проплывали над Травошёрсткой, которая становилась всё шире по мере того, как звери продвигались вдоль её русла вниз по течению. Облака, сине-фиолетовые, окаймлённые пронзительно золотым светом, лениво дрейфовали по небосводу, превращая его в причудливый мир, со своими воздушными реками, полями и горами. В этих небесных кочевниках, почтивших своим присутствием душистое Далетравье, не было того гнетущего серого оттенка, который вселяет тоску и меланхолию в сердце. Тем не менее, они почти закрыли Солнце, но небесное светило не сдавалось и упорно искало себе путь, пробиваясь сквозь свинцовые тела облаков, уже готовых стать тучами. Изменение картины неба никого не опечалило. С облаками было куда интереснее. Яркольд задрал мордочку к небу и стал с упоением разглядывать небесных странников, ища в их аморфных формах очертания разных зверей. - Смотри, Варра! Это облако на росомаху похоже. А вон то – на птичку-трясогузку. А это…Варра, Фир-Фир, смотрите! Это же Вересковая Ласка! Восторг, отчётливо слышащийся в звонком голоске кунчонка, заставил двух росомах поднять головы к небу. Продолговатое облако, подсвеченное малиновыми вечерними красками, действительно было похоже на зверька куньей породы. Путники любовались им, пока ветер не угнал постепенно меняющую форму «Ласку» прочь. Яркольд был вне себя от радости. Но небо темнело, и через пару часов пути уставший от нелёгкой ноши Фир-Фир предложил друзьям остановиться на ночлег. Его предложение смогла оценить только Варра, поскольку кунчонок уже мирно посапывал, держась за длинную гриву росомахи вялыми лапками. От русла пришлось отойти, так как ольхен опасался, что ночью река может неприятно над ними подшутить в отместку за его дерзость. Но звери выбрали хорошее сухое местечко в лесу на крохотной полянке у пересохшего оврага, где Фир-Фир, не без удовольствия, избавился от надоевшей сумки. - Суп надо съесть сегодня, - тоном, не терпящим возражений, сообщил росомаха. – Я его дальше не потащу. - Съедим, не переживай, - успокоила его Варра, собирая по кустам ветки для костра. Когда в центре полянки образовалась приличная куча хвороста, светлошёрстная росомаха достала из походной сумки подаренный Берзой камень-искряк. Немного усилий и кряхтений – и сухая трава охотно занялась игривым огоньком, родившимся от упавших с камня искр. Варра раздувала огонь, подбрасывала ветки и устанавливала перекладину на двух рогатинах, чтобы можно было повесить котёл. - Фир, супчик-то пустой у нас, - цокнула языком росомаха, поднимая крышку. - Как пустой? – изумился ольхен. – Да ты погляди, какой он жирный! Жир аж на стенках! - Мяса в нём нет, его лошади готовили. Травоеды! Дух мясной должен быть, суть мясная. Чтобы прямо аррр-ррраррр! – Варра с рычанием вцепилась в воображаемый кусок мяса. – Вот что. Иди-ка ты и поймай нам суповую основу. Да пожирней. А то мне это морковное сало не по душе. - Берза кидала туда жареные нарезанные овощи. Дрессированную морковь, - вяло отозвался проснувшийся Яркольд. - Пассированную, глупенький! – поправила его росомаха. Фир-Фир вздохнул, но спорить не стал. Он молча отошёл на край поляны и исчез в кустах, на голых ветвях которых плясали блики от костра. Варра с удовлетворённой улыбкой извлекла горшок из котла, а котёл повесила над огнём. И отвлеклась, решив подбросить хворосту. Мгновение – и, выждав подходящий момент, из кустов рванулось странное существо, неровными скачками достигло оставленного у кострища горшка, схватило его, и, грубо пихнув вставшего на его пути кунчонка, унеслось прочь. От сильного толчка Яркольд кубарем покатился по крутому склону оврага, пронзительно визжа. Всё происходило очень быстро, быстрее, чем Варра смогла понять, что случилось. На крики подоспел встревоженный Фир-Фир, ещё не успевший уйти далеко, и тут же бросился в овраг за малышом. Тогда и светлошёрстная росомаха не стала терять времени, пустившись в погоню. Всё это произошло в течение нескольких десятков секунд. Ольхен успел увидеть удирающего воришку до того, как сиганул за Ярком. И на поляне снова стало тихо. Варра задыхалась. Она слышала, как сердце отчаянно просит её остановиться, но не обращала на это внимания. Уши росомахи полыхали от напряжения, лапы подкашивались и плохо слушались. Воздуха не хватало. Казалось бы, зачем ей этот суп? Ну, посидели бы вечер без горячего, до этого же спокойно обходились сырым мясом. Нет, тут дело не в этом. Варра не могла позволить кому-то вот так унизить её: украсть еду прямо из-под носа. Это уже переходило всякие границы. Росомаха мчалась, охваченная яростью, и в этот момент куда-то испарилась присущая ей неуклюжесть. Конечно, она была медленнее прочих росомах и не так сноровиста, но сейчас она превосходила саму себя. Расстояние между охотником и жертвой сокращалось. Жертва бежала осторожно, на задних лапах, стараясь не расплескать драгоценный суп. Это лишало её скорости и только играло Варре на лапу. Пустота, так и не заполненная мясом, снова заполнилась дикостью, давая свежие силы. Варра догоняла. Преследуемое существо не ожидало погони. Оно рассчитывало на эффект неожиданности и на обескураженность обворованных им зверей. Но не тут-то было. Молодой охочий до супа зверёк снова просчитался и теперь судорожно вспоминал тайные тропки, по которым можно было уйти от разъярённой росомахи. Как жаль, что в этот раз он не смог совместить умственную деятельность и хорошую работу своего тела. Под свой собственный жалкий вопль, вор споткнулся и угодил головой в злополучный горшок. Варра видела его падение, видела, как остывший суп окатил его противной жижей, как зверь тут же резко вскочил и рванул дальше с горшком на голове. Росомаха даже удивилась, ведь воришка ловко обходил все деревья, хотя его голова была полностью до шеи скрыта глиняной посудиной. Запахло илом – звери выбежали к реке. Жертва бежала всё прямо и прямо, охваченная паникой, а Варра не отставала, хотя всё её тело мучительно пульсировало. Но от неё не укрылось, что силы уже покидают затравленного зверя. Сделав последний рывок, вор забрался на деревянные мостки, длиной с четверть ширины русла, и рухнул. Тут Варра его и настигла. Оба раздувались как мехи, пытаясь перевести дух: и зверь, лежащий пластом с головой в горшке, и Варра, придавившая его сверху. Охотница с ужасом обнаружила, что поймала своего сородича – росомаху. Это был мелкий тощий самец росомахи серо-бурого окраса с едва заметными полосами на боках. От хвоста остался только пушистый обрубок, видимо, пройдоха уже попадал в передряги. Зверь внезапно стал дико барабанить лапами по брёвнам и неистово извиваться. «Воздух закончился, - поняла светлошёрстная росомаха. – Сейчас он отправится к Праросомахе». Она подошла к несчастному со стороны морды и обнаружила, что у горшка прозрачное дно. Вот почему он не врезался в деревья, когда бежал. Изнутри на неё с мольбой смотрели два огромных золотистых глаза, похожих на две полные Луны, а пасть бедняги открывалась и закрывалась в попытке схватить воздух. - Да сбрось ты его в реку! – послышался крик со стороны лёжки. – Он это заслужил! Сами Боги покарали его! Варра обернулась и с трудом различила фигурку Фир-Фира, стоящую на пригорочке. Ветер шевелил голые ветки в кронах деревьев. Далетравье погружалось во тьму. Но Варра не пустила тьму в своё сердце. Нервно мотнув хвостом, она взяла с берега увесистый булыжник, запрыгнула на росомашонка сверху и с силой, подкрепляемой грозным рыком, опустила камень на горшок. Полетели крупные терракотовые черепки, отскочило прозрачное донышко, по воде прошёлся красивый глиняный звон. Первый вдох в его жизни, наверное, не принёс воришке и десятой доли той радости и блаженства, как принёс этот вдох. Шумный, приправленный головной болью и гулом в ушах, всё равно это был самый прекрасный вдох в его жизни. Юный росомаха ещё с минуту лежал в осколках, переводя дыхание, а потом всё же осмелился приподнять голову и взглянуть на свою загонщицу и спасительницу. Варра пошевелила лапой глиняные осколки и привела в порядок свою гриву. При этом она пристально смотрела в виноватые глаза росомашонка. Хотя, детёнышем его назвать было трудно (с виду он был всего на пару лет младше Варры), его жалкий вид и неказистый размер делали своё дело, и светлошёрстной росомахе казалось, будто перед ней нечто маленькое, слабенькое и глубоко несчастное. Ей было жаль этого зверя. - Разве мама не учила тебя, что брать чужое чревато? - строго спросила росомаха, смахивая со шкуры вора кусочки моркови и капусты. - Простите меня, простите! – заплакал росомашонок, закрыв мордочку лапами. - Ты всех нас оставил без ужина. Загнанный зверь лежал на бревенчатых мостках, дрожа всем телом в ожидании скорой расправы. Горлышко от горшка не разбилось и теперь украшало его шею как напоминание о плохом поступке и милосердии той, кого он лишил ужина. Варра думала, что, будь она на его месте, она бы сейчас попыталась сбежать по реке, в самый неожиданный момент соскользнув в воду. Но пойманный этого не делал. Он просто лежал, стараясь занимать как можно меньше места. По течению проплывали веточки, листочки, пыль и другой мусор, который так любят гонять реки в это время года. Две-три летучие мыши мелькали над Травошёрсткой, пикировали прямо к воде и взвивались ввысь, делали крутые виражи и резко меняли направление полёта, чудом не сталкиваясь друг с другом. Вечерницы вылетели на сумеречную охоту, разрезая прозрачную ночь бесшумным взмахом своих кожистых крыльев. Они, казалось бы, вовсе не замечали того, что происходит прямо под ними. А может, их и не интересовала скучная жизнь нелетающих существ. Так или иначе, весёлое настроение юрких вечерниц не передавалось ни большой росомахе, ни маленькой. Хотя Варра была довольна собой. Ей редко когда удавалось настичь свою жертву. Она шумно вздохнула, закатила глаза и улыбнулась. - Спустись к воде, умой морду. И шею. Ты весь в бульоне, - скомандовала светлошёрстная росомаха и мягко толкнула росомашонка в бок. Тот неохотно поднялся, затравлено оглянулся на Варру, и соскочил с мостков, чтобы выполнить поручение. А самка тем временем устремила взгляд в небо, любуясь воздушными пируэтами летучих мышей, которые с задорным цвирканьем преследовали бражников и совок. Неожиданно она почувствовала мокрое прикосновение к своей груди и тёплое дыхание, колышущее её шёрстку. Росомашонок тихонько плакал, уткнувшись носом в Варрину шерсть.

@Фортуната, спасибо большое! Рада, что кто-то меня читает Глава 13. Солнце уже в шестой раз взошло над кронами берёз, постепенно одевающимися в листвяной наряд. Уже неделю небо было чистое и пронзительно-голубое, только у самого края небосвода, точно тополиный пух, парили крошечные облачка. Весь снег растаял, и пришла настоящая всесильная Весна. Фир-Фир лакал воду из ручейка, наслаждаясь прохладой под сенью берёз и звонкой трелью малиновки. Он поднял голову, желая увидеть маленькую птичку, и по его косматой шее струйками потекла ледяная вода. Ольхен улыбался и был абсолютно счастлив. Хворь отпустила его, благодаря Берзиному отвару, который в него вливали каждый день, и росомаху теперь ничего не мучило, а на душе у него было свободно и легко. Он знал, что Яркольд с Подпалышем отправились собирать хворост, а Варра под предлогом прогулки ушла на охоту, соскучившись по мясу. Вдруг его кто-то окликнул, и Фир-Фир повернул голову на знакомый голос. Солнце скользнуло по его глазам, придав им необыкновенный аквамариновый оттенок, и единственным, кто смог его уловить стал Чайный. Лысый кот запрыгнул на узкий пень и выгнул спину, на секунду застыв в позе идеальной подковы. Ольхен сел, прислонившись к пню спиной, и шумно вздохнул, почувствовав, как кот положил тёплые лапы на его широкую голову. Чайный тихо замурлыкал: - Уходите, значит? А мы к вам уже привыкли. Фир-Фир молча счищал грязь со своих когтей, каждой шерстинкой чувствуя прикосновения ласкового солнышка, и сердце росомахи переполнялось восторгом. Спокойное однотонное ворчание лысого кота только добавляло умиротворения, и Фир-Фиру казалось, что всё, что его окружает, связано между собой незримыми нитями, как паутинками, на которых собралась в капельки утренняя роса. И звук, рождаемый гортанью Чайного несомненно способствовал росту сочной травы, а раздвигающие землю стебли помогали ручью течь веселее и журчать звонче. Росомаха слушал, чуял и ощущал мир вокруг себя, сидя с глуповатой улыбкой, держа на голове тёплого бархатного кота, и глядя в необъяснимое головокружительное Небо, которое сейчас казалось ему огромной чашей с живительной чистейшей водой. Ольхен был абсолютно счастлив. - А я снял мерки для пошива, - продолжал Чайный, перебирая лапами по росомашьей макушке. – Сегодня отличный денёк, Солнце не такое беспощадное к моей незащищённой шкуре, и как раз не холодно. Люблю такие деньки, жаль, что их мало. Как раз сегодня я смог выйти без одежды, без этого нагромождения тряпья, как нормальный кот. - Угу, - отозвался Фир-Фир, втягивая носом воздух. Ветер принёс запах сырой земли и глины. – Сегодня отличный день, чтобы двинуться в путь. Чайный опешил. Неужели так скоро? Он изящно, почти бесшумно спрыгнул с пня через Фир-Фирову голову и оказался с ольхеном морда-к-морде. - Надо сказать Берзе, - решил он. – Пусть она вам что-нибудь приготовит в дорогу. И сумку даст, а то вы в лапах всё тащите. Чайный имел в виду Краплаковый флакончик с отваром из трав Тритравья, который приходилось нести в шарфе. Не дождавшись ответа росомахи, кот подскочил и исчез за дверью Конского Двора. Ольхен снова прильнул к ручью. Он лакал воду, подняв взгляд вверх, и представлял, что пьёт небо. ____________________________________ Варра шла по Роще, вынюхивая и выслеживая. Постная лошадиная пища оставляла внутри неё небольшую пустоту, которая, в нормальных условиях, должна была бы заполниться мясом, но за неимением оного она заполнилась дикостью. Дикостью, которая требовала выхода. И вот росомаха слонялась между берёз, то скаля клыки, то порыкивая, то внезапно срываясь с места в бессмысленном беге. Из добычи Варре удалось поймать только нескольких жуков, но она побрезговала ими, потому что терпеть не могла их хитиновые надкрылья. Резвое движение в траве тут же притянуло к себе взгляд светлошёрстной росомахи, и она ринулась в погоню за первой нормальной добычей. «Мышь! – думала хищница, лупя лапами по прошлогодним стеблям. – Не иначе, мышь. Я видела её бурую шкурку. Сейчас она будет моей». Тугое тельце извивалось, ища верный ход среди травы, при этом изо всех сил стараясь не угодить в распростёртые росомашьи «объятия». Но, увы, сноровка и ловкость не смогли компенсировать крохотный размер и короткие лапки жертвы. Зверюшка попалась, и под ликующий рёв охотницы чуть было не сгинула в пасти Варры, однако росомаха, хвала богам, вовремя заметила, что поймала вовсе не мышь. - Ласка? – с великим разочарованием рявкнула Варра. – Ты ласка? Ласка не могла отдышаться и смотрела на росомаху идеально круглыми бусинками перепуганных глазок. - Иди уже, я не ем свою родню, - ворча, Варра опустила зверька обратно в траву. Лапки ласочки подкосились, и она упала бы, но росомаха её подхватила. Варра выпрямилась в полный рост и побрела в сторону Конского Двора, бережно неся потерявшую сознание ласку в передних лапах. На мясо уже можно было не рассчитывать. Ветер слегка покачивал деревья, чувствуя простор и свободу в их полуобнаженных кронах, усеянных крошечными разворачивающимися листочками. - Куда потащила? Отдай, ты, безобразное рыло! – отчаянный визг заглушил зябликов и синиц и заставил Варру остановиться. Росомаха завертела головой в поисках того, кто к ней так непочтительно обратился. Ласка открыла глаза и предприняла попытку вскочить и удрать, но была остановлена слабым сжатием кулака. Тогда ласочка не растерялась и завопила: - Крифта, Крифта, спаси! - Держись, малая! Сейчас! Ий-а-а-а! И Варра получила чувствительный удар камешком в затылок. В растерянности и смятении росомаха прижала к ушибленному месту лапу, занятую лаской и потёрла «шишку» маленькой страдалицей, на что та заверещала ещё громче. Варре снова досталось камнем, на этот раз по лбу. Ещё два камешка просвистели мимо и врезались в грунт. С ветки берёзы, не переставая, слышался яростный клич и требования вернуть ласку. Росомахе ничего не оставалось, как разжать лапу и выпустить несчастную зверюшку, которая, судя по всему, чувствовала себя уже хорошо и в лекарской помощи не нуждалась. Ласка стремительной белобрюхой молнией рассекла пространство и скрылась в траве. Варра заметила, как с берёзы такой же молнией слетела маленькая горностаиха и устремилась за своей незадачливой подружкой, крикнув на ходу пару язвительных фраз в адрес охотницы. Росомаха глубоко вздохнула и побрела дальше, волоча хвост. Охотничий азарт у неё пропал. ____________________________________________ Яркольд носился от дерева к дереву как угорелый. Вот лежит веточка берёзы, она чёрная и угловатая, сильно ветвящаяся к концу. А вот лежит другая, толстая и короткая, тоже чёрная. А вот эту придётся разломить пополам, но тут без помощи Подпалыша не обойдёшься. Так кунчонок и жеребёнок весело шагали по Роще и собирали хворост, чтобы сделать Берзин дом ещё уютнее и ещё теплее. Собирал Ярк, поскольку копытами поднимать ветки с земли было крайне сложно, так что Подпалыш взял на себя ответственность за перевозку груза. На его спине болтались верёвочные сетки по обе стороны, куда кунчонок просовывал собранные ветки. Так постепенно Подпалыш оказался зажат с двух сторон двумя внушительными вязанками хвороста. Но ему было не тяжело. Ему было радостно и интересно. Ярк беззаботно щебетал о своих зимних похождениях, и уже в который раз пересказывал историю о том, как он чуть не замёрз в лесу, а его спутник всё внимательно слушал и молчал. Кунчонок предпринимал попытки разговорить Подпалыша, но, казалось, всё было напрасно. - Ты всегда-всегда молчишь? – спросил Яркольд, укладывая новый пучок веток. Маленький конь кивнул. - Ты никогда не слышал своего голоса? Подпалыш неясно покачал головой. - А откуда Берза твоё имя знает? – не унимался малыш. Жеребёнок улыбнулся и написал копытом на земле своё имя. Потом он стёр его. - А где ты писать научился? Я вот не умею. Я даже читать не умею. Что ты написал? «Подпалыш»? Подожди, зачем ты стёр? Жеребёнок послушно написал своё имя снова. Яркольд долго вглядывался в непонятные для него закорючки в виде разных зверьков и недоумённо чесал затылок. - Твоё имя начинается с буквы «П»? Это она? – спрашивал детёныш каменной куницы, указывая на букву, похожую на лисицу с пушистым хвостом. Конёк кивнул. - А дальше какая буква? Так, посмотрим. П-а-т-п-а-л-ы-ш. Следующая «А»? Эта, похожая на ветвящийся ромб, это она? Подпалыш наморщил нос и отрицательно мотнул головой. - Не она? А какая же? Жеребёнок задумался и огляделся по сторонам, что-то ища. Потом он глянул на небо и довольно улыбнулся. Ветер будто хотел им помочь в обучении и любезно пригнал на небосвод пару-тройку белоснежных аккуратных облачков. Подпалыш радостно запрыгал и стал показывать на них копытом. Яркольд долго смотрел. Сначала на небо, потом на своего друга, потом на надпись на земле. После этого он сказал: - Облака? Облака, облака, облака…. Красивые. Как бы дождя не было. Подпалыш от досады так и сел. Как же сложно учить читать другого, если сам даже говорить не в состоянии. Вот была бы тут Берза… Может, лучше дома продолжить, с помощью взрослых? Жеребёнок ржанул и мотнул головой в сторону Конского Двора, но Яркольд и ухом не повёл. Жеребёнок предпринял ещё одну попытку увлечь кунчонка к дому, но тот наотрез отказался возвращаться, пока не одолеет это слово. Порыв ветра растрепал жеребячью гриву, будто пожелав им удачи, и улетел ввысь, провожая облака. Подпалыш выдохнул, собрался с мыслями и нарисовал копытом на земле голову оленя. Рядом с головой жеребёнок нарисовал облако. Потом он, убедившись, что Ярк весь во внимании, показал сначала на нарисованный значок, потом на вторую букву своего имени, потом на облачко. На облаке он задержался и снова перевёл копыто к оленьей голове. - Облако…Ага, этот ромбик с веточками – буква! И не буква «А», так? Облако начинается с буквы «О», значит, эта штука – это «О»? Вообще, похоже больше не на ветки, а на оленьи рога, - рассуждал Яркольд. – Точно! Ведь «олень» тоже начинается на букву «О», как и «облако»! Поэтому мы рисуем оленя! Караковый жеребёнок радостно заржал и заскакал вокруг своих чертежей. Но предстояло одолеть ещё одну букву, которую Ярк прочитал неправильно. Это буква «Д». Она выглядела как маленький оленёнок с кривыми ножками. Каменный кунчонок всё же понял принцип этих букв: каждый символ – это изображение животного, начинающегося с данной буквы. Но как без слов объяснить ему, что лиса в букве «П» - это песец, а малютка «Д» - южный оленёк дик-дик, которого вообще никто из здешних мест не видел? Однако Подпалыш не растерялся и стукнул по стоящему рядом стволу, надеясь, что кунчонок догадается быстрее. Но и тут вышло всё не так, как хотел молодой конь. - Ага, это буква «Б»! – заорал Яркольд. – «Б» - берёза! Подпалыш фыркнул и покачал головой. Тут ему пришла в голову идея, и он к своему облачку пририсовал снизу несколько капелек. - Дождь! – ликующе произнёс малыш. – Дождь, значит «Д»! Так, что у нас получается: П-О-Д…. ещё такая же хвостатая лисичка «П», значит П-О-Д-П… А дальше «А»? Вот эта загогулина с кружочком? Буква «А» изображалась как нерпа акиба, но, разумеется, рассказать об этом Яркольду Подпалыш не смог. Кто же сейчас помнит, что нерп ещё и акибами называют? Да и (жеребёнок был в этом почти уверен) вряд ли кунчонок вообще знал о существовании нерп. Тем не менее, дальше дело пошло быстрее и без загвоздок. Уже скоро Яркольд и сам смог написать имя Подпалыша, правда с ошибкой. Но и это было для кунчонка большим достижением. Он скорей хотел вернуться на Конский Двор, чтобы похвастаться своей грамотностью. ______________ Фир-Фир, Чайный и Варра сидели рядком на крыльце, глядя на приближение нагруженного жеребёнка с восседающим на правой вязанке Яркольдом. Они молчали и ждали. Было уже часа два пополудни, и окончательно очнувшиеся от зимы рыбы устроили в ручье гонки с выпрыгиваниями. - Что-то вы долго, - проворчала светлошёрстная росомаха, когда собиратели хвороста поравнялись с сидящими на пороге. – Нам уходить скоро. - Уже? – только и успел пропищать Яркольд до того как Подпалыш вошёл в дом, еле протиснувшись в дверь. Кунчонок не хотел расставаться с Конским Двором и своим новым караковым другом. Ярку очень нравилось заводить новых друзей среди разных зверей, но понял он это совсем недавно, когда осознал, что каждый новый зверь может научить его чему-нибудь полезному или рассказать интересную историю, сделав кунчонка умнее, мудрее и опытнее. Однако минутная печаль по поводу скорого покидания лошадей вполне естественно заменилась сладким предвкушением новых впечатлений, и теперь Яркольд не мог усидеть на месте от нетерпения поскорее отправиться в путь. В доме по-прежнему было светло и тепло, Берза хлопотала в кухне, она торопливо бегала от очага к столу, всё время держала в зубах ложку с теми или иными специями и поочерёдно высыпала их в котёл. В котле булькало и пыхало, поднимался ароматный пар, и наваристый жирный бульон норовил выкипеть. Подпалыш вошёл в кухню и приветственно заржал. - А, это вы, - добродушно фыркнула стряпуха. – Почему так долго? У меня огонь почти погас. Давай сюда сваливай. Жеребёнок подошёл к указанному месту и Ярк помог ему снять вязанки. Ветки с весёлым бряканьем рассыпались по полу, и под хмурым взглядом Берзы неуклюжие зверята принялись собирать их в кучку. - Яркольд, я вам суп в дорогу готовлю. По особому рецепту Корневой Рощи, с берёзовым соком. Такой суп вы не попробуете больше нигде. Пойди, скажи Фиру. Возьмёте с собой в горшочке. И сумку я вам дам походную. Сложите в неё припасы, - сообщила кобыла, подбрасывая хворост в огонь. Угасающий огонёк с благодарным треском принялся за угощение. Капающие слёзы с признательностью впитывала земля, которой в этой местности не хватало соли. Напрасно солнце старалось вытереть заплаканную мордочку Подпалыша своими невесомыми лучами. Лапа Чайного куда лучше справилась с этой задачей. Жеребёнок, кобыла и кот печально смотрели вслед удаляющимся друзьям, которых уже почти не было видно из-за рябящих в глазах чёрно-белых стволов. Когда росомахи совсем исчезли из виду, Берза и Чайный, повздыхав, ушли в дом. Долго ещё Подпалыш неподвижно, чуть дыша, стоял у крыльца и никто не мог до конца понять, о чём думает молчаливый караковый конёк. На его чёрной гладкой шее висел, ниспадая на грудь, пушистый беличий хвостик, прощальный подарок маленького друга. Если хорошо приглядеться, то можно было бы заметить, как хвостик еле-еле подпрыгивает от каждого удара юного сердца. Жеребёнок почувствовал, как его грудь стиснуло щемящее неугасаемое чувство одиночества.

Фурро вызывает лишь сочувствие и понимание, но никак не отвращение. Более того, если чуть подкорректировать, он вполне сошёл бы за положила-мстителя.

Мы лишь называем вещи своими именами.

Глава 12. Ужин и лекарство были готовы одновременно. Варра открыла Фир-Фиру пасть, а Чайный влил ему в глотку остуженный отвар. Ольхен поморщился, пару раз кашлянул, но проглотил. Скатерть постелили прямо на полу, в центре зала, потому как не все участники ужина могли дотянуться до стола. Они расселись по краям скатерти и затихли в ожидании. Подпалыш то и дело оглядывался на спящего Фир-Фира, пока Чайный помогал кобыле накрывать на «стол». Наконец, пустая скатерть начала заполняться: вот уже около каждого зверя появилась чашка и глубокая миска, перед самым носом Ярка вдруг возникла глиняная солонка в виде подковы, и вскоре ровно по центру скатерти был установлен огромный котёл, наполненный чем-то очень вкусно пахнущим. Берза принесла его с кухни, держа деревянную ручку зубами, а Чайный путался у неё под ногами, опасаясь, как бы драгоценное содержимое не расплескалось. Уже через секунду лысый кот стоял над этим котлом, обдаваемый паром, и деловито размахивал поварёшкой, принимая и наполняя у гостей тарелки. Варра понюхала дымящееся варево и почувствовала прилив сил и слюны. Это оказался суп, простой овощной суп, но на голодный желудок, несколько дней не знавший горячей пищи, этот суп был настоящим нектаром богов. Росомаха принялась есть, остальные звери от неё не отставали. Яркольд просиял, только попробовав свою порцию, и теперь со всем своим красноречием нахваливал кулинарные способности Берзы. Кобыла смущённо улыбалась и благодарила воспитанного малыша. Звери, все до одного, приятно удивились, когда ольхен, разбуженный суповым ароматом, вылез из перины и приполз к трапезничающим. Под всеобщее одобрение, вопросы о самочувствии, радостное урчание и ржание, Фир-Фиру была вручена до краёв наполненная тарелка супа. Росомаха сердечно благодарил присутствующих, успевая при этом с ними знакомиться и спрашивать, что происходило, пока он спал. Когда ему всё рассказали, Берза обратилась в Варре: - Дорогая моя, не пора ли поведать мне о моей Брунечке? Светлошёрстная росомаха отставила пустую миску и вытерла пасть лапой. - Да, конечно, - тут же согласилась она. – Брунька ваша жива и здорова, сыта и состоятельна, ведь благодаря Евго у неё теперь один из трёх самых богатых домов в Луголесье. Живёт она там с псом Соляным и с самим Евго, её возлюбленным, по весне они Копытень справили. - Копытень? – восторженно переспросила Берза. – Вот же чудо какое! А старуху не позвали на торжество, ай-яй. Жаль, я не знакома с жеребцом. Он из Снежных Коней, как мы? Варра покачала головой. - Из Луговых он. Чёрный весь с рыжими пятнами, а грива белая. А вас звали, насколько мне известно. Письмо вам отправляли с приглашением. - Ко мне давно почтальоны не заглядывают, не знаю почему. Звали, значит? Эх, такое пропустить… Такое же только раз в жизни бывает! - А что такое Копытень? – тихонько спросил Ярк у Чайного. Тот пожал плечами. - Так называется лошадиная свадьба, - пояснила Варра под подтверждающее кивание Подпалыша. Берза улыбалась своим мыслям, вспоминая солнечные деньки Брунькиного жеребячества в Корневой Роще. Варра продолжала: - Потом у них жеребёнок родился. Ясенькой назвали. Кобыла вся засветилась от счастья и затопала передними копытами об пол. - Девочка? Правнучка! Сколько чудесных вестей ты принесла в мой дом, росомаха! Как хочу увидеть их! Как выглядит крошка? - Рыженькая с бурыми пятнами на спине, грива белая. Пятно ваше отличительное, - Варра кивнула на Берзино плечо, на котором красовалось большое белое пятно, окружённое семью маленькими, - тоже имеется, только жёлтое. Жёлтые очёсы у копытец – в снежную породу пошла. Красавица, одним словом! И умница. На радостях Берза опрокинула пустой котёл. И Варра, и Яркольд, И Фир-Фир, и Чайный, и Подпалыш смотрели, как пожилая кобыла резвится точно жеребёнок, и сами радовались непонятно чему. Ольхена после супа снова бросило в жар, и он вернулся на свою перину. Варра поглаживала самца по голове, задумчиво глядя в его бирюзовые глаза. Все остальные звери занялись своими делами: Чайный помогал Берзе готовить всё к чаепитию, Яркольд оседлал Подпалыша и рассекал по залу верхом, мня себя отважным героем. - Варра, - тихо сказал ольхен, не поднимая головы. – Спасибо, что не бросила. Ты настоящий друг. - Пустяки, Ваше Высочество, - иронично фыркнула она, водружая на лоб самца пропитанную отваром тряпку. – А если серьёзно, то я не могла поступить иначе, мы же друзья. - Не все мои друзья были такими. И бабушке Берзе тоже большое спасибо. По возвращении в Бросхадом я попрошу Фафу пожаловать ей награду. Светлошёрстная росомаха промолчала, всё внимательнее всматриваясь в тёплое южное море Фир-Фировых глаз. Ольхена немного смутило это, и он отвёл взгляд. Как раз тогда, когда Берза позвала всех на чай. Звери снова собрались у скатерти, передавали чашки коту, чтобы тот налил в них заварку, а потом подставляли их под самоварный кран. Снова зазвучали радостные возгласы кобылы, восхищённые вздохи Яркольда, пришедшего в восторг от ягодного чая, слова благодарности Фир-Фира, рассказы Варры о Луголесье… И всё это сопровождалось всеобщим хлюпаньем, стуком ложек о глиняные стенки посуды и плеском подливаемой из самовара воды. Фир-Фир одной лапой придерживал тряпочку у лба, а другой подносил чашку ко рту, он выглядел уже лучше, да и настроение у него заметно поднялось. - Берза, я разберусь с почтальонами, которые не доставляют тебе почту, - пообещал ольхен, принимая у Яркольда ломоть яблочного пирога. – Ещё моя мать, Рурда, нанимала для этих целей ватагу летучих мышей. Ну и где они все? Вот доберёмся до Бросхадома, тогда… - Спасибо, дорогой ольхен, но, мне кажется, уже нет смысла, - вздохнула Берза, одним глотком опустошая кружку. – Копытень-то уже сыграли. - Как это – нет смысла? – ахнул росомаха. – А если Брунька ещё чего-нибудь захочет сообщить? Нет, однозначно, надо налаживать Далетравскую Почту. А ещё вы в чём-нибудь нуждаетесь? Кобыла отрицательно покачала головой, но, после секундного раздумья, утвердительно ржанула. - Есть кое-что. Не хотела бы я вас отвлекать и загружать, но раз уж сам спросил… Как видишь, живём мы отстранённо, гости к нам редко приходят. Мы, - лошадь кивнула на кота и жеребёнка, - редко с кем общаемся. Поэтому и еду добываем сами, и хозяйство ведём тоже сами. Но Чайный очень боится сквозняков, ему нельзя замерзать, а все тёплые вещи ему непомерно велики, да и износились уже все. В эти свитерочки-носочки куталась ещё Брунька, будучи малышкой. Новую одежду ни я, ни Подпалыш связать или сшить не можем. Мне сложно представить, как лошадь может вдеть нитку в иголку, и вообще делать такую тонкую работу, имея только копыта. Сам понимаешь, Чайный нормально на улицу выходить может только летом, и то редко, так как на солнце ему тоже находиться нежелательно с его нежной шкуркой. �/p> Ольхен понимающе смотрел на Берзу, подставляя чашку для очередной порции заварки. - Вот что, добрый друг. Пришли сюда портных, пусть они сошьют для Чайного хорошие тёплые вещи по его меркам, - подвела итог старушка. Сам кот при этих словах смущённо заулыбался. - Портных? Конечно, о чём речь, Берза! – живо согласился Фир-Фир, отмечая про себя, что коту и впрямь не помешала бы пара свитеров и шарфов. Он обязательно скажет об этом Фафе, когда вернётся в Бросхадом. Чай допили, Берза унесла самовар и чашки, свернула скатерть и легла отдохнуть на одеяло у стены. Лысый кот тут же подскочил к ней и принялся заплетать в неаккуратные косички её шелковистую гриву цвета соломы. Варра и Фир-Фир клубком свернулись на перине и уснули под негромкое бормотание Яркольда, который с упоением пересказывал Подпалышу сюжет легенды о Вересковой Ласке на Срезанной Горе. Жеребёнок с огромным интересом слушал маленького сказителя, его блестящие глаза были широко раскрыты. Тёплый весенний день превратился в тёплый весенний вечер, Солнце расстилало узорную россыпь своих лучей на бревенчатом полу Конского Двора, проникая в комнату через намытые стёкла в полосатых рамах. В воздухе летала невесомая пыль, согнанная с книжных полок неуловимым ветерком, попавшим в дом через неплотно закрытую дверь. Солнечные блики скользили по старинным лошадиным книгам, которые ещё предки Берзы принесли с собой в Корневую Рощу во время Зимнего Перескока, когда снежные лошади, гонимые свирепыми инеевыми волками, покинули Морозный Завой. Предки Берзы осели здесь, в Корневой Роще и построили Конский Двор, тогда как другие лошади пошли дальше искать приют. Так семья Берзы и поселилась в Далетравье, оказавшись единственными лошадьми в этой стране. Дело близилось к закату.

Глава 11. Яркольд ещё ни разу в жизни не видел таких зверей. Даже на картинке в книжке. Оно было огромным, по истине огромным. Бурая шкура, длинная косматая грива, оно фыркало и покачивало головой, которая была намного больше, чем Ярк и Шишка вместе взятые. Что говорить о габаритах – так Яркольд при своём упитанном брюшке едва-едва закрыл бы подушечку на лапе этого животного, если бы эта подушечка у него была. А так лапа была скрыта густой длинной шерстью, но при её подъёме кунчонок с ужасом отмечал, что тыльная сторона твёрдая, будто это была не обтянутая кожей кость. Только когда животное вышло к ним на поляну, Яркольд заметил, что у него на спине с самым гордым видом восседает Варра собственной персоной. - Эй, Шишка, - шепнул он. – Может, я заразился лихорадкой от Фир-Фира? Мне мерещатся странные вещи. - Тогда я тоже заразилась, - не сводя глаз с росомахи верхом, ответила харзочка. – Я вижу какую-то пёсью чепуху. Их странную беседу прервала сама росомаха: - Хэй, Яркольд! Как там Фир? Нужно поднять его Берзе на спину. Огромное животное улыбнулось и подогнуло ноги, укладываясь на землю. Его длинная жёлтая грива, перехваченная посередине очень большой бусиной, разметалась по траве. - Смотри, у него же колени на передних лапах, - удивлялась Шишка. Варра спрыгнула со спины и подскочила к Фир-Фиру, а кунчата всё смотрели на неизвестного им зверя. Зверь в свою очередь смотрел на них и дружелюбно улыбался. - Здравствуйте, малыши, - вдруг сказало животное, чем сильно напугало детёнышей. Голос зверя был низким и нежным. Но, несмотря на это, Шишка выгнулась дугой и взлетела на ближайшую берёзу. А Яркольд остался на месте, глядя в большие тёмные глаза необычного собеседника. - Зд-д-дравствуйте…, - еле вымолвил он. Животное издало звук, похожий на смех. - Не бойся меня, крошка. Ты, верно, кунчонок? Я когда-то писала стих о кунице. Вот, послушай: По веткам прыгать мастерица – Живёт в дупле моя куница. Я утром выхожу напиться К живому резвому ручью. Омою в нём свои копытца, Придёт ко мне и та куница, Испить живительной водицы, И поиграть в «свою-ничью». - А про харзу у вас есть стих? – оживилась Шишка, слезая с дерева. - Нет, малышка. Я таких зверей как ты первый раз вижу. Не живут в Корневой Роще харзы. Но теперь, думаю, я могу написать стих и о тебе. - Я таких зверей, как вы тоже первый раз вижу, - проурчала куничка. Варра тем временем перетащила бредящего ольхена на широкую спину Берзы. Убедившись, что самец росомахи не упадёт при движении, самка шумно вздохнула. Она только сейчас заметила незнакомую харзу. - Яркольд, дружок, ты что стоишь как вкопанный? Первый раз лошадь видишь? – светлошёрстная росомаха взяла кунчонка на лапы. – А кто это с тобой? - Меня зовут Шишка, я из Ельника. Хочу путешествовать с вами. Варра усадила кунчонка на Берзу и велела ему держаться за гриву. - Много чего хочешь, харза, - фыркнула росомаха, усаживаясь позади Яркольда и лежащего поперёк Фир-Фира. – Нас и так слишком много. Нечего целой толпой бродить. Ярк издал вопль протеста: - Но Варра! Шишка мой друг! Она меня выручала из бед! Как ты можешь так жестоко? Берза тоже была на стороне харзы: - Ну не помешает тебе эта милая малышка. Смотри, какая она славная! - Нет, нет и нет. Нам не нужен ещё один попутчик и нахлебник, - упрямствовала Варра. Шишка угрюмо понурила голову и глубоко вздохнула. Потом она вздохнула ещё раз. И ещё, кинув на росомаху взгляд, полный тоски. Но Варра была непреклонна. Тогда харза молча развернулась и поплелась прочь, волоча по земле свой длинный чёрный хвост. Яркольд расплакался. - Чем она тебе мешала? – скулил он. – Она мой друг! - Ярк, пойми, у нас сейчас много забот и без неё, - объясняла Варра, чуть смягчившись. Берза рысью продвигалась по Роще, стараясь не сильно трясти своих пассажиров. Она в разговоре не участвовала. Белые стволы проносились мимо и исчезали за спиной, норовя своей одинаковостью сбить с толка неопытного зверя и заставить его плутать. Но только не Берзу. - Она хотела помочь! Она могла найти Краплака! – не унимался кунчонок. - Мы её не знаем и не можем ей доверять. И вообще, не будем же мы брать с собой каждого встречного-поперечного. Зачем нам Краплак, если у нас есть Берза? – росомаха похлопала добрую лошадь по шее. – Берза не худший целитель, чем тот кот. Я знаю это. Старая кобыла улыбнулась. - Откуда знаешь? Ты с ней только что познакомилась! – заверещал малыш в праведном гневе, забыв, что лошадь слышит его не самые льстивые слова. Варра недовольно рыкнула. Она на ходу придумывала оправдания к своему невежливому обращению с Шишкой, ведь на деле харзочка просто показалась росомахе неприятным зверьком, и Варра не хотела терпеть её рядом с собой. Просто так, без особой причины. Не хотела и всё. Но разве это можно объяснить маленькому Яркольду, который так рад был неожиданной встрече с подругой, и так огорчён грубой разлукой с ней? Варра поблагодарила Небо, что Фир-Фир был без сознания и не принимал участия в споре, иначе было бы очень сложно просто так прогнать харзу. Уж ольхен-то наверняка встал бы на её защиту. - Откуда знаю? – ухмыльнулась росомаха, поддерживая Ярка, чтобы тот не упал, когда яростно размахивал лапками. – Да вот, с внучкой почтенной Берзы я давно была знакома. - Брунечка моя, яблочко моё наливное, морковная душенька! – воскликнула приятно удивлённая Берза. – Где ты видела её, Варра? Скучаю я по ней, по радости моей. Где она живёт? Увёл её этот жеребец роскошный, и всё, и с концами. Ай-яй-яй, а о бабке своей она и не вспоминает. Росомаха погладила страждущего Фир-Фира по голове, но не торопилась с ответом. Яркольд смертельно обиделся на неё и, надувшись, озирал хмурым взглядом окрестности. Вскоре показался бревенчатый домик лошади, слегка нависающий над весёлым ручейком. - Берза, давайте я позже расскажу вам о вашей внучке, а сейчас нам надо помочь Фиру. Он весь горит, бедняга. Большая высокая дверь, в которую крупная Берза могла пройти, не нагибаясь, гостеприимно распахнулась перед зверями, когда лошадь велела Варре потянуть за особую верёвку. Кобыла постучала копытами о коврик и почистила их о перевёрнутую щётку, избавляя свой уютный дом от лишней грязи с улицы. А дом у старушки и правда был чудесный и очень уютный! Просторный зал, который для небольших зверей казался просто хоромами, был обставлен простенько, но эта его неказистая обстановка брала за душу каждого, кто удостаивался чести посетить Конский Двор Корневой Рощи. Грубо сработанный высокий стол, пуфы и подушки, разложенные вокруг него по полу, и ни одного стула или кресла. Только большие мягкие подушки и куча разноцветных пледов, ковров, покрывал. Варра еле дотягивалась до стола, и то, стоя на задних лапах. Этот предмет мебели явно был рассчитан на зверя покрупнее росомахи. Яркольд же не мог отвести взгляда от прекрасного потолка, где с балок свисали верёвочки с привязанными к ним разноцветными дугами из металла. Дуги висели загнутой частью вниз и медленно вращались, раскачивались и поворачивались. Каждая была выкрашена в тусклый спокойный оттенок жёлтых и зелёных цветов. А в самом центре висела яркая красная дуга. Варра, видя озадаченность на мордочке своего маленького друга, еле слышно шепнула ему: - Это подковы. Кунчонок не знал, для чего были нужны подковы, а спросить постеснялся, да и не хотел лишний раз говорить с росомахой, так как был на неё всё ещё обижен. Ярк опустил голову и посмотрел вперёд. Там, возле печки, что гнездилась у дальней стены зала, мирно спал караковый жеребёнок, устроившись на ворохе подушек. Рядом была навалена куча шерстяных тряпок. Варра и впечатлённый Яркольд вместе принесли ольхена в дом и уложили на огромную перину, в которой росомаха просто утоп. Берза без промедлений направилась ко второму столу со множеством шкафчиков, ящиков и отсеков для хранения важных мелочей. Она позвала Варру и велела ей взять ступку с пестиком и приготовиться смешивать нужные травы. Ярк сидел рядом с Фир-Фиром и взирал на него обеспокоенным взглядом. - Бери арнику, - отдавала приказы лошадь, указывая копытом на нужный ящик. – Три щепотки. Разотри помельче. Ага. Теперь василёк. Только соцветия! Вот так. Не раскачивай ступку так сильно, води пестом медленно, но настойчиво. Теперь перечную мяту и нивяник, хорошо… Варра в точности выполняла то, что велит ей Берза. Пользуясь случаем, она набиралась врачевательского опыта, запоминала пропорции ингредиентов в тех или иных отварах, настоях и эликсирах. Фир-Фиру положили на лоб ткань, пропитанную особой жидкостью, которая должна была снизить температуру. А Берза тем временем закончила давать указания росомахе и повернулась к очагу. - Эй, Чайный! – ржанула кобыла, глядя в сторону только что проснувшегося жеребёнка. – Поставь-ка котелок с водой на огонь. Однако жеребёнок и ухом не повёл на просьбу Берзы. Он молча поднялся и подошёл к перине, на которой покоился ольхен. - Добрый вечер, Подпалыш, - сказала ему кобыла, проводив взглядом. Потом она вновь обратилась в сторону очага. – Чайный, давай скорее, тут больной ждёт! - Да иду я, иду, дорогая Берза, - донеслось из-под кучи тряпья перед печью. – Кто у нас здесь? Гости? Тряпки зашевелились, и наружу вылез абсолютно лысый кот. У него были очень тёмные, почти чёрные глаза, большие уши и розовая складчатая кожа с крупными буроватыми пятнами на спине. Чайный кутался в шерстяную накидку и путался в больших шерстяных носках, надетых на задние лапы. Он вежливо поклонился всем присутствующим, натянул свитер с непомерно длинными рукавами, взял котелок и выскочил за дверь. Яркольд и Варра с удивлением и интересом глядели на странного кота, а жеребёнка Подпалыша в этот момент интересовал только бредящий Фир-Фир. Берза покачала головой. - Сейчас начнётся. Сейчас вы услышите всё, что думает наш Чайный о снеге и холоде, - старая кобыла фыркнула и посмотрела в ступку к Варре. – Хорошо, мы размешаем это в воде. Как там больной, а, Подпалыш? Подпалыш серьёзно посмотрел на лошадь, а потом опустил голову. - Где же вы так подхватили-то простуду? – ворчала Берза. – Вон какой жар, бедный зверь. - Искупнулся он внепланово, - ехидно пояснила Варра. – Видали, как Травошёрстка разлилась? Все предместья Бросхадома затопила, мы видели это с другого берега. Кота одного спасал наш отважный герой. Дверь с грохотом распахнулась, и в зал влетел Чайный, расплескивая воду, спотыкаясь об рукава и стуча зубами. Он спешно подошёл к очагу и собирался было повесить котелок над огнём. Берза недовольно стукнула копытом об пол. - Куда понёс? А порошок целебный кто в воду добавит? Варра, иди, сыпани туда, что в ступке есть. И вот этих листьев. И ещё имбирный корень. Росомаха подошла к коту с котлом и сделала всё, как велела кобыла. И только потом Чайный смог повесить котёл над огнём. После сделанного дела лысый кот немедленно завернулся во все свои тряпки и неуклюжей кучей уселся у печки. - Лютый холод, - ворчал он, плотнее кутаясь в пледы. – Просто ужас. - Какой холод? – недовольно фыркнула Берза. – Весна на дворе, почти весь снег уже растаял. - Ветер холодный. У тебя-то мех есть… Кобыла кашлянула и взглядом указала на гостей. Забывшийся на мгновение кот радостно улыбнулся росомахе и кунчонку. - Извините, я не представился. Меня все называют Чайным Котом, это имя я ношу, сколько себя помню. Старушка Берза дала мне приют в своём доме, а вообще, она спасла меня одной холодной зимой. Видите ли, я очень плохо переношу мороз. И сквозняки мне не показаны. - Тебя тоже спасли морозной ночью? – выпалил Ярк. – Как и меня! Лесная куница Гнилушка отогрела меня еле-еле. А зовут меня Яркольдом. Мы с ней вместе имя выбирали. Мой Небесный Покровитель – Вересковая Ла… Ярк не успел договорить, потому что его прервал Подпалыш, с громким ржанием подскочивший к кунчонку. Малыш испугался и спрятался за спину Варры, когда жеребёнок подпрыгивал, вставал на дыбы и цокал копытами вокруг него. - Подпалыш, ты же напугал Яркольда! – с укоризной промурлыкал Чайный. - Это Подпалыш, я тоже спасла его, - рассказала Берза. – Отбила от шавок, обитающих в Кручинной Пустоши. Он не говорит. Но очень любит сказки, и о Вересковой Ласке слышал. Он хочет, чтобы ты рассказал ему. Кобыла обратилась к жеребёнку: - Подпалыш, ты ведёшь себя невежливо. Успокойся и сядь уже. Караковый жеребёнок понурил голову и улёгся на коврик у печки, виновато взирая на кунчонка глубоким взглядом тёмных глаз. Берза указала копытом на светлошёрстную росомаху и сказала, обращаясь к своим сожителям: - Варру вы уже знаете. А это ольхен Фир-Фир, сын покойной Ольхевы Рурды. Мы должны постараться как можно скорее вылечить его. - Вот мы и стараемся, - отозвался Чайный, помешивая варево в котелке. – Надо ещё угостить наших гостей, так сказать. Вы же голодные? И Варра и Яркольд энергично закивали. Берза удалилась в другую комнату готовить ужин, а Подпалыш всё время нависал над лихорадящим ольхеном, с упоением вглядываясь в его искажённую болезнью морду. Жеребёнок сочувствовал росомахе, это было хорошо заметно по его удручённой позе, влажным добрым глазам и утешительному пофыркиванию. Варра и Чайный были заняты приготовлением лекарства, негромко переговариваясь и дружелюбно споря, в то время как Ярк слонялся по залу, без особого интереса разглядывая полосатые берёзовые стволы, из которых были сложены стены. Фир-Фиру стало заметно легче, ведь пропитанная травяным отваром ткань на его лбу немного снизила температуру. Ему в этот день снились разные сны про прошлое и про будущее, но лучше всего он запомнил те, которые были связаны с его детством. Росомашья Колыбель, флегматичная Фафа, ещё не ставшая правительницей, то есть Ольхевой, маленькая смышлёная Чилига со слабым здоровьем, да и он сам – весёлый и беззаботный детёныш, ещё не спущенный с небес на землю известием о том, что править в Далетравье могут только самки…

@Джеил, у меня не фанфики, у меня отрывки и повесть. Надо бы повыклыдвать ещё глав. @Фортуната, спасибо за ссылки, это было неожиданно и приятно

@Кирилл Песчанка, за то, что так очерняешь хищников и без оснований превозносишь грызунов. Если правишь - значит имеешь власть. Значит, можешь всё изменить.

Песчанка, ты почему не читаешь, что тебе пишут? Какой Рай? При чём тут это? Я почитала твои некоторые отрывки, и мне хочется откусить тебе кисточку с хвоста и по самую голову. Но не из-за самих отрывков, а из-за твоих комментариев. "Посмотрите, какие хищники ЗЛЫЕ, они не любят грызунов! И мне абсолютно плевать, что грызуны убили родных и друзей Косоглаза. Им можно, они же грызуны!" К слову, в этих отрывках я не увидела той всеобъемлющей хтонической злобы хищников, какую, судя по комментам, ты пытался показать. Нет её. Это просто звери в состоянии войны - ничем не хуже, чем в Рэдволле. Кстати, в Рэдволле главгады не мстили за смерть родных и близких (это как раз добрячкам было свойственно). Твои грызуны действительно злобные, и именно они выглядят отрицалами. Хотя нет, не так. У тебя вообще нет положилов, как я поняла. "О, посмотрите, как хищники о нас думают!" Да, естественно. А как им ещё думать, если эта культура для них абсолютно чужая?

Чтобы было зрелищней.

Эй, полегче! Не переходим на личности.

Второй очень миленький. Это хорь?

Милый. А чей там черепок?

Ещё раз поздравляю

Урррр, уррррррррр, уррррр

Написано этим летом в местечке под названием "Коверилла", где на берегу озера стоит домик моей тётушки. Эта земля - финская, посему все названия были на финском языке до того, как их переиначили. В свой стих, как дань прошлому этой земли, я вставила два финских слова: "järvi" - озеро и "talo" - дом. "Песня Кривого Озера" Среди скал и лесов разношёрстных Где-то в Северной дикой земле С неба смотрят на озеро Звёзды, Благодать в его каждой волне. Из ключей и дождей многолунных, Из целебных подкаменных вод... Постаралась Природа-колдунья, Отразив звёдно-сказочный свод. Здесь живут пятнобрюхие рыбы И охоту ведут под скалой. А за плавные ложа изгибы Это järvi сравнили с кривой. Краснощёкие птички весною Гнёзда строят и деток растят. И над talo под старой сосною Разлетится из трель невпопад. А с соседней долины к рассвету, Когда стелит дорожку Луна, Выплывает туман, и как пледом Кроет озеро сизая мгла. По соседтву коровы пасутся. Здесь чудесней, чем в пышных дворцах. Сюда хочется снова вернуться. Навсегда Коверилла в сердцах.

@Элира, мой! Урррр, приятно, что меня узнают уже) Я завтра, кстати, в Муми-кафе иду, на сказку.

Спасибо всем Вот один из новых "несерьёзных" рисунков. Пока нет возможности рисовать что-то полноценное.

Ну здорово же! Хорошие рисунки для начала.

@Nibelung111, пусть утверждает. Он себя так чувствует, и никто не должен смеяться над его душой. Это низко.

Да что вы к нему прицепились-то? Называет себя песчанкой - значит он песчанка, даже если внешне выглядит как человек. Мы - те, кем мы являемся в душе.

@Декабрист, не хотела обидеть. Просто какие-то неуловимо проскальзывающие черты показались похожими. Да я и не про стиль, а про сам образ. И я не говорю, что это плохо. Совсем наоборот!

От всей души поздравляю!