Варра

@Greedy, одну страницу я рисую за два вечера, но потом идёт большой перерыв иногда даже в несколько месяцев (поскольку стимула рисовать нет). Скоро будет следующая страница, я уже крашу. Спасибо за внимание и добрые слова, мне это важно.

Комикс повествует о юных годах ольхена Фир-Фира и его двух сестёр - Фафы и Чилиги. Следуя древней традиции, росомашата отправляются в место под названием Росомашья Колыбель, чтобы встретиться там со своим Наставником, который обучит их охоте и навыкам, необходимым молодым зверям для выживания. Один из детёнышей должен будет занять трон своей матери, когда придёт время, и мнение Наставницы играет в этом не последнюю роль, но малыш Фир-Фир уверен, что у него всё получится, ибо стать Ольхом - его самая заветная мечта, но...

Дааа! Все работы ошерстенны, но я просто счастлива попасть на такой чудесный групповой портрет) Все такие классные! Уррурурур!

http://www.redwall.ru/forum/topic/7712-daletravskie-kunitcy/

О, красивый слог, приятный ритм, глаз ни за что не цепляется. Уррр.

Ах, сколько внимания к моему Далетравью, это невероятно приятно! Большое всем спасибо, всем, кто читает, а особенно - кто коментирует. Вы даёте мне стимул писать дальше Глава 18. Пылинки вились в потоке света, кружились, вращались и мерцали, неслышно оседая на листья плюща. И мох, мягкий, как беличья шкурка, ласкал утопающие в нём лапы. Тёплый и добрый, совсем не страшный, полый ствол дерева, в котором можно свернуться в клубок и заснуть, не боясь, что кто-то потревожит или нарушит бесконечную тишину. На душистом мху. Его глаза стали слипаться, взор застилался разноцветными пятнами и клубами тумана. До тёмного росомашьего носа доносились прозрачные травянистые ароматы, в головокружительном хитросплетении перекликались они с благородным, чуть суховатым запахом дубовой коры. Ещё пахло древностью. В буйстве чувств, под звонкое буханье собственного сердца, ему захотелось лечь прямо тут и забыться приятным сном, чувствуя себя в полной безопасности, как в материнском гнезде. Фир-Фир сидел, покачиваясь, и мутными глазами разглядывал изображение росомахи, высеченное в камне. Несмотря на уплывающее сознание, ольхен сделал вывод, что рисунок был высечен очень давно: его границы были нечёткие, они почти сравнялись с нетронутой калёным резцом поверхностью камня. Тело маленькой росомахи было развёрнуто в профиль, тогда как голова её смотрела в анфас. Зверь, вырезавший это, подошёл к делу с умом – он выбрал такое место, чтобы два бирюзовых вкрапления, случайным образом оказавшиеся рядом друг с другом, стали глазами росомахи. Брови чуть нависали над её глазами, а губы растянулись в лёгкой усмешке. Фир-Фир поднял взгляд на замёрзшую кабаргу. Потускневшие зеницы не выражали ничего. А вот вырезанная росомаха, наоборот, казалось, смотрела на него живыми глазами, искрящимися и приветливыми. Ольхен приблизил к ней морду, наблюдая за переливами бирюзовых крупиц. Сонно, неуверенно, он прислонил к изображению свою лапу, полностью закрыв его. И почему-то дремота тут же слетела с Фир-Фира. Он встряхнулся, но лапу не опускал, покуда не почувствовал, будто её укололи две ледяные иголки. Отдёрнув лапу, росомаха непонимающе уставился в глаза, которые кольнули его морозом. Маленькая росомаха, высеченная в зелёном камне. Камне, усыпанном блестящими аквамариновыми крупинками, точно звёздами, отражающими Северное Сияние – Огни Празверей. Камне, покрытом белыми разводами, будто на него пролили жирное, питательное молоко диких коров… Да, он, Фир-Фир, сын Рурды Далетравской, хвостом сейчас мог поклясться, что вырезанная росомаха моргнула. Или всё же, это он сам как-то неловко заслонил Солнце на случайный миг, отчего глазки-вкрапления потухли? Он потянулся когтем к маленькой каменной мордочке, но стоило ему коснуться её, как непонятная сила отбросила ольхена назад, опрокинув на спину. Задние лапы и хвост обдало холодом, Фир-Фир лежал, не шевелясь, стиснув зубы от страха, и смотрел вверх, на свод ствола. Он почувствовал чьё-то присутствие, и от этого шерсть вдоль хребта поднялась дыбом. Ольхен не мог больше оставаться в неведении, во власти чего-то непонятного и ужасного, но и посмотреть в глаза своему страху он не дерзал. Фир-Фиру, смелому и весёлому росомахе, было страшно, как бывает страшно молодому зверю, преждевременно встречающему свою Смерть. Но Фир-Фир знал, что тут, на острове Пня его Смерти нет. Однако это не вселяло ему уверенности. Росомаха вздрогнул, вздрогнул по-настоящему, от носа до хвоста, каждая шерстинка его затрещала, а тело охватил панический жар, когда по всей полости Древнего Дуба, пронзая тишину, прокатился басовитый порыкивающий голос: - Так приветствует меня сын Рурды? Голос звучал странно, пугающе, будто проникал в само сознание. Он наполнял собой всё пространство Дуба. Низкий голос, слова, произносимые гортанным рычанием – эти звуки, самые первые, услышанные Фир-Фиром на этом островке, гулким эхом отражались от стен ствола и от внутреннего свода его, Фир-Фира, черепа. - Ну встань же, неуклюжий! – снова проговорил кто-то. Ольхен понял, что голос принадлежит самке, несмотря на всю грубость и басовитость его звучания. – Ишь какой, думаешь, мне очень интересно смотреть на твой дрожащий хвост? Фир-Фира это замечание смутило, и он осторожно поднялся. Принюхался, чтобы понять, что за зверь рядом с ним, прежде чем взглянуть на него. Но до носа донёсся только пряный аромат дикой мяты. Самец росомахи стоял спиной к неведомому зверю, никак не решаясь повернуться. - Ну? – требовательно фыркнул зверь. – Я всё ещё вижу твой хвост. Благородный ольхен, а ведёт себя совсем невежливо. Стыдно должно быть. -К-кто вы? – не поворачиваясь, спросил Фир-Фир, и снова почувствовал волну холода. - Обернись и сам увидишь. Ольхен глубоко вздохнул, крепко зажмурился и резко обернулся. Запах мяты ударил ему в нос, и самец открыл глаза. Перед ним сидела красивая бурошкурая росомаха с лоснящейся шерстью, и смотрела на него снисходительным взглядом бирюзовых глаз. - Кто вы? – повторил изумлённый Фир-Фир. Его глаза, в которых плескалось тёплое южное море, встретились с такими же глазами, абсолютно такого же оттенка. Ольхен вспомнил, как Варра пыталась утопить его в болоте своих глаз, когда защищала Щура. Насколько явно он тогда ощутил липкую тину, заполнившую его разум, бездонную топь, где он чуть не увяз, и запах гниющих растений, от которого голова пошла кругом. И он помнил, что так и не сумел смыть её топкое болото. Зато теперь Фир-Фир, глядя прямо в глаза потусторонней росомахе, чувствовал не борьбу, не противостояние, а наоборот, приумножение сил, как два потока воды сливаются в один и несутся дальше вместе. По мордочке собеседницы скользнула тень улыбки: - А что, твоими глазками я горжусь. Да, с этой стороны ты гораздо приятнее выглядишь. - Кто вы? – уже гораздо спокойнее, даже с небольшим нажимом, спросил Фир-Фир. - Я Одга-Фир, - хохотнув, представилась она. Одга-Фир.… Та самая Одга-Фир? Фир-Фир не верил своим глазам и ушам, а нос упорно улавливал мятный аромат. Носу он тоже не верил. Ну откуда на острове, где растёт только мох, взяться дикой мяте? - Вы сестра Ольхевы Треввы, – прошептал сын Рурды. - Какая удивительная догадливость! – притворно ахнула призрачная росомаха. – Просто невероятно! Какой умный у меня потомок! Загляденье! Ну, а коли серьёзно… Что-то ты долго добирался до меня, сынок. Я уж заждалась. - Вы ждали меня? - Ну конечно! Я же твой покровитель. Все росомахи из нашего рода, покровителем которых я являюсь, рано или поздно приходят сюда, на Могильный Остров Одги-Фир, - лучезарно улыбаясь, проворковала она. - Все росомахи? Их было много? – спросил обескураженный ольхен. - Все, которых назвали в честь меня. Только сейчас, уже немного оправившись от потрясения, Фир-Фир заметил, как сквозь его древнюю двоюродную бабушку слегка просвечивала гладкая поверхность ствола, зеленоватый камень с кабаргой, мох и плющ, прорехи с пучками лучей, и другие элементы внутренней части дерева. А с шерсти полупрозрачной росомахи слетали в воздух бирюзовые искорки. Теперь перед внутренним взором молодого самца проносились сцены из детства, далёкого и безмятежного, когда он ещё не узнал, что не бывать ему Ольхом. Вот Фафа, его сестра-близнец, такая молчаливая и замкнутая, кто бы мог подумать, что именно она примет Корону от своей матери? Да и младшей сестрёнке Чилиге куда больше подходила роль Ольхевы. Чилига всегда была доброй, начитанной и не по годам умной росомашенькой, но, увы, не отличалась хорошим здоровьем. Из-за болезни она не смогла взойти на престол. Она не смогла бы и править, несмотря на все её знания и умения. Чилига сама понимала это и уступила место Фафе, пояснив, что над Ольхевой Далетравья не должен всю жизнь витать дух Смерти. Ольхева должна быть сильной, выносливой и здоровой, и Фафа отлично подходит под это описание. К тому же, Фафа и сама была не глупа. Но ему, Фир-Фиру, каким бы он ни был умным, добрым, правильным, ему никогда не стать Ольхом в Далетравье, никогда. И тень этой несправедливости преследовала его всё время с того самого момента, когда он это узнал. Чилига рассказывала ему про Одгу-Фир. Младшая сестрёнка знала историю Далетравья лучше всех, она читала множество биографий Ольхев, летописи, жизнеописания, изучала Родовой Дуб, где все предки были представлены в родственных связях. Чилига говорила, что Фир-Фира назвали в честь прославленной сестры Треввы, которая первая выступила против Карго, гривистого волка, побудив своих братьев и сестёр к активному противостоянию. С помощью вечерниц они составили карту, а по ней и проложили границы Далетравья, в ответ на агрессивный захват Карго земель современного Лужья. Так и начался Великий Разгрыз, с которого все звери, живущие на бывших Землях Мява и Тява ведут летоисчисление. И было это девятьсот девятнадцать лет назад. - Одга-Фир, а скольким ещё росомахам ты покровительствуешь? – спросил Фир-Фир и протянул лапу, чтобы пощупать своего далёкого предка. По мере приближения к полупрозрачной росомахе, пальцы ольхена свело от холода, но он продолжал медленно тянуться к ней. Одга-Фир состроила снисходительную улыбку и проурчала: - Не советую тебе меня касаться, иначе мне придётся забрать тебя с собой на Дальние Луга. Фир-Фир в ужасе отдёрнул лапу и попятился, ощетинив шерсть. - Успокойся, росомашонок, успокойся! – Одга-Фир едва сдерживала смех. – Это шутка. Знаешь, я так редко возвращаюсь в этот мир, что могу позволить себе немного повеселиться. Мне очень нравится, как вы, живые, реагируете на это. Ха-ха-ха-ха! Ну, а коли серьёзно.… Кроме тебя в честь меня назвали только твою пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабушку Фиргу. Мою двоюродную правнучку. Она тоже приходила сюда, к моей могиле. - Здесь твоя могила? Под камнем? – догадался умный Фир-Фир. - Да, Фир-Фир, под камнем. Интересно, знаешь ли ты, что это за сухой дуб и откуда он тут взялся? - Не знаю. - Да вот Бросхадом должен был быть именно тут. Тревва, моя дорогая сестричка, сказала, что здесь, посреди воды, будет гораздо удобнее ухаживать за деревом, которое потом должно было стать столицей. Ну что же, ей, травнице, виднее, чем мне, драчунье. И она сказала выдре закопать в дно посреди озера жёлудь, который был особым образом обработан. Я не знаю, как она это делала и что добавляла, но Тревва умела за седьмицу выращивать с нуля огромные деревья. Так, когда Солнечные Гонцы два раза сменили друг друга, крона этого дуба показалась над водой, и потом становилась только выше, а ствол и корни всё мощнее. Тревва каждый день натирала ствол и листья особыми снадобьями, и просила выдру делать то же самое с корнями. Так будущий Бросхадом становился всё прекрасней и больше, разрыхлял дно корнями, делая озеро глубже... А потом – БАЦ! – и в него ударила молния. И срезала половину ствола. И получилось то, что ты сейчас видишь, дорогой потомок. И мы решили найти столице другое место, потому что вода и высокое дерево, как выяснилось, притягивают молнию. - Так столица должна была быть здесь? Подумать только! Но тут твоя могила. - Да. И здесь на удивление спокойно и тихо. И никто меня не беспокоит. Кроме тех, кому я покровительствую. Их я жду с нетерпением, - Одга-Фир запрыгнула на свой могильный камень, сбросив оттуда оленька. Застывшее тело глухо шмякнулось на мох, не изменив позы, в которой скончался несчастный. Фир-Фир кивком указал на него. - Почему он умер? Ведь я же не замёрз, коснувшись твоего камня. - Потому что он не мой потомок. Все, кому я не покровитель, замерзают, попав сюда. Поэтому звери сюда не ходят. А кабарга… кабарга спасался от тебя. Отчаяние привело его сюда. Вместе с тобой, росомашонок, - росомаха подмигнула ему. - Но зачем я здесь? Зачем я нужен тебе? - Хрррррх, это не ты нужен мне, а я нужна тебе! – Одга-Фир тряхнула головой, не сводя с потомка глаз. – Я здесь, чтобы помочь тебе. А ты здесь, чтобы я тебе помогла. Тебя привело сюда что-то важное, что-то, в чём тебе нужен мой совет или пояснение. Поэтому это я должна спросить: зачем ты здесь? Фир-Фир был озадачен, однако он понял, с каким таким важным делом покровительница должна была ему помочь. Он собрался с мыслями и начал: - Одга-Фир, я хочу стать Ольхом. Он ожидал услышать насмешливое фырканье, что было, как он понял, предку присуще, однако Одга-Фир не засмеялась. Она лишь вздохнула и коснулась лапой широкого пятна светлой шерсти над бровью. - Ох, ну почему именно мой подопечный преследует такую цель? Ну почему именно тебя назвали Фир-Фиром? Почему я должна улаживать то, что сама заварила? - О чем вы? – не понял Фир-Фир. - А о том, что теперь я должна тебе помогать, внучек. Но ты хочешь стать Ольхом, а в Далетравье власть наследуют только самки, ты же знаешь, - Фир-Фиру показалось, что мордочка призрачной росомахи приобрела виноватое выражение. - Знаю, как же, - кивнул он. - Но ты не знаешь почему. А я скажу тебе, почему. На то была моя воля. Фир-Фир поперхнулся воздухом, закашлялся. И новым взглядом посмотрел на свою древнюю двоюродную прабабку. Он всю жизнь не знал, кого винить в том, что его мечте не суждено сбыться. Он и представить себе не мог, что в этом может быть кто-то виноват. «Так сложилось исторически, - поясняла Чилига. – Так было испокон веку». И ведь действительно, уже ничего не сделаешь. Традиция. Но ольхену было до невозможности обидно за то, что у него изначально не было ни единого шанса. И вот теперь бирюзовый взгляд Одги-Фир осыпал его колкой солью, не сумевшей раствориться в тёплой морской воде. Фир-Фир видел перед собой давно умершую росомаху, и он знал, что в его вселенском разочаровании виновата она. И ему было не важно, как и при каких обстоятельствах это случилось. - Это всё Сарт-Ферс, - угрюмо объясняла Одга-Фир. – Мой брат. Мы поссорились после последней схватки с инеевыми волками. Последней для Одги-Иррцы. Мою сестру загрыз волк, когда мы в очередной раз отстаивали наши границы. Иррца сражалась храбро, отчаянно, она всегда была моей боевой подругой, помимо того, что сестрой. А вот Одга-Тревва и Одга-Мар-Мар были тихонями, сидели в глубине страны, да выращивали Бросхадом, пока мы охраняли наши земли от вторжений. Когда Иррца пала, Сарт обвинил в её смерти меня. Ему показалось, что я могла спасти её, но вместо этого трусливо осталась в стороне, глядя на то, как Иррцу раздирает враг. Но всё было не так. Фир-Фир её не слушал. - Я в это время загораживала Уффи-Ферса, которого ранили. А с Иррцой всё случилось так быстро, что я просто не успела бы подскочить, - перед кем оправдывается Одга-Фир, Фир-Фир не понимал. Росомаха продолжала. – А Сарт? После стычки он набросился на меня с рычанием и обвинениями. Мы страшно поругались. Он, Шкур, Крак и Эфес ушли из Далетравья, а я поклялась, что нашей страной никогда не будет править потомок таких остолопов. Теперь я понимаю, что поступила неправильно, когда позволила себе принять такое решение, принимая во внимание только личную обиду. Это моя ошибка. Ведь потом рождались достойные самцы, и много. Но да, ни один из них не имел ни малейшего шанса стать Ольхом. И ты тоже. Извини, внучек. Ольхен обиженно понурился, и досадные чувства, столько лет проглатываемые и успокаиваемые, вновь захлестнули его. Одга-Фир положила ледяную лапу ему на плечо, но тут же убрала её, заметив, как шерстинки покрываются инеем. - Извини, но такое было время. Время страшных клятв и крепких проклятий. Да и, не в обиду тебе, Чилига и Фафа лучше справятся на этом посту, и это не потому, что они самки. Ты добрый, сильный и смелый, но ты слишком романтизируешь бытие правителем. Ты думаешь, что это неограниченная власть, богатства и бесплатный сбитень в тавернах, так? Но ты не понимаешь, что это ещё и огромная ответственность за жизни и судьбы, за состояние страны, за отношения с соседями. Это невероятно тяжело! Вот я никогда не хотела быть Ольхевой. Мне больше по душе охота и сражения. Может, и тебе тоже подходит что-то другое? Подумай, Фир-Фир. - Я хочу стать Ольхом, - упрямо процедил потомок, и над морем его глаз начали собираться тучи. – И у меня есть шанс. - Но ты же знаешь, что в Далетравье не могут править самцы. Никак. И никогда, - возразила Одга-Фир. Самец росомахи ухмыльнулся и поднял на неё глаза. В них сверкнула молния. - Не в Далетравье, - ощерив пасть в улыбке безумца, прошептал Фир-Фир. – В Лесье. Покровительница так и села, подмяв мох полупрозрачным крупом. - Как ты хочешь это провернуть? – ошарашено спросила она. - Просто пойти к Тирану и попросить уступить мне Лесье. Одга-Фир не смогла подавить хохот, и раскатистые звуки гулко пронеслись по стволу, так и не ставшему Бросхадомом. - Ну не просто так пойти, а сначала к Фафе, потом к Тарви и Рижху. Убедить их в том, что наша идея принесёт благо, а потом созвать на преждевременный Слап. И всем вместе уже пробовать влиять на Тирана, - смутившийся её смехом потомок говорил сбивчиво, но всё же росомаха прекратила хохотать и сделала серьёзную морду. - А вот это уже лучше. Так бы сразу и сказал. Не знаю, насколько твои шансы реальны, дружок, но попытка – не пытка. И я тебе помогу. Знаешь ли, Тиран – весьма вспыльчивый и самолюбивый пёс, и так просто, разумеется, кусок своих земель тебе не отдаст. Но в том-то и дело, что исконно это не его земля. Лесье всегда, со времён Великого Разгрыза, было независимой от враждебного Лужья страной. И даже если Тирану удалось объединить земли, это ужасно неправильно, и наша бедная рысь Кадмарта – первая Ольхева Лесья, изгрызла свой собственный могильный камень от досады. Так что твою мысль я одобряю. - Это Мартера идея, - признался ольхен. - Не удивительно, - буркнула Одга-Фир. – Так вот, я открою тебе маленький секрет правителя Луголесья. Быть может, он тебе поможет, так что слушай внимательно и запоминай. Его отец жив. И зовут его Тиго Белый Хвост. Понял? Больше ничего сказать не могу. - Я ничего не понял. Как мне это поможет? - Ох, я так и знала. Расскажешь Мартеру, может он что-то придумает, если ты, дорогой внучек, не в состоянии. А теперь мне пора. Да и тебе тоже. Если снова захочешь со мной поговорить, просто приди сюда и дотронься до моего изображения, - с этими словами Одга-Фир начала медленно растворяться в воздухе. - Постой! – крикнул Фир-Фир. Покровительница вернулась в прежнее состояние. – Могу я забрать добычу? - Да, конечно. Это твоя добыча. - Но, как я её дотащу по воде? Я и сам-то еле доплыл, - ольхен подошёл к кабарге и встряхнул её за загривок. Одеревеневшее тело не изменило позы. Одга-Фир шумно выдохнула и поманила потомка за собой наружу. В нос снова ударил сильный мятный запах. Они вышли из ствола, ступив на влажный мох, и под лапами сестры первой Ольхевы травинки моментально покрылись кристалликами льда. Фир-Фир тащил оленька за холку, с трудом справляясь с расставленными негнущимися ножками, которые за всё цеплялись. Снова наступила та странная тишина, ольхен не слышал даже своего частого дыхания. Но ему было спокойно рядом с древней двоюродной бабкой, которая вела себя уверенно и не давала повода для страха. Одга-Фир беззаботной походкой достигла кристально прозрачной воды озера Чистейшего, опустила на поверхность воды лапу, едва касаясь её подушечками, и… вода замёрзла. Из-под призрачных пальцев показалась узорная вязь льда, завитками и белыми еловыми веточками расползлась она вокруг поставленной лапы. Одга-Фир оперлась на конечность, ставя следующую лапу дальше. И вот древний предок Фир-Фира уже всеми четырьмя лапами стоял на заледенелой воде около корней дуба. Росомаха помахала потомку лапой, зовя за собой. Поудобнее перехватив загривок кабарги, ольхен поставил лапу на ледяной след, проверяя его прочность. След выдержал, и тогда самец перевёл на него весь свой вес. Одга-Фир пошла вперёд, прокладывая ледяную тропу, и её двоюродный правнук осторожно шёл за ней, волоча в воде тушку, которой он должен был расплатиться с Эрньо.

Солнечный Гонец Кволке-Хо и какой-то неизвестный морозный лис.

Пейзаж Предхлады.

Портрет Фир-Фира.

....Если вы устали с дороги или слишком долго охотились, если ваша шкурка потеряла былой блеск, а глаза потускнели, или если вы замёрзли так, что на усах повисли сосульки, то, несомненно, вам нужно посетить Бросхадомскую баню "Теплобок". Кот Смоляк - мастер своего дела - растопит лёд на Вашей шкуре и душе с помощью горячего пара и гибких веников из берёзы, дуба и липы. Вплетите в свой мех ароматы душицы, зверобоя, черники, смородины и других трав и ягод, пользуясь целебными мылами соболихи Ряженки. Ложитесь на нагретые деревянные полки и приготовьтесь получать удовольствие, ведь недаром старые звери говорят: "После баньковых утех станет гуще любой мех." Кот Смоляк в прошлом был мелким разбойником, бродягой и картёжником, пока однажды не был пойман в Далетравье на воровстве. Его приволокли к Королеве Рурде, и та распорядилась найти ему место в жизни, чтобы он понял, что жить честно - ничем не хуже, чем жить разбоем. Так Смоляк стал банным котом, что ему пришлось по душе.

Колонок Талая - обаятельная добродушная самочка, и лучший далетравский кистовяз к тому же. Вам необходима новая кисточка? Обратитесь к Талае! Она и её подруга белка Ракля всегда будут вам рады. Никто не сделает кисть из колонковой шерсти лучше самого колонка, уж поверьте. Жертвуя пушистостью своих хвостов, эти две неунывающие зверюшки помогают художникам наполнять мир красотой. Так что если Вам нужна хорошая дкачественная кисть - то милости просим в мастерскую Талаи и Ракли!

Сестра на Новый Год подарила мне украшение - медную гривну, и этот рисунок был нарисован именно для того, чтобы показать эту самую гривну. Собственно, в таком виде я встречала Новый Год.