А если бы "Рэдволл" сняла студия "Дисней"?

- Спасибо тебе, Катрина, ты храбрая барышня - дружелюбно сказал Тигренок, поклонившись ей - Сражение будет не из легких, но, как ты уже, наверное, успела заметить, на этом острове жили и те, кто славно бился с Тенями в стародавние времена. Развалины их городов мы видели по пути. И там ждёт новых храбрецов и мудрость прошлых веков, и старинное оружие, способное поразить даже Уснувших. Впрочем, не будем торопить события, пока нам нужно просто вылечить друга и оповестить наших товарищей в других уголках острова.

Поздравляю самого замечательного рэдволльского выдрёнка Щекача с днюхой! Счастья тебе, здоровья и всего-всего самого пушистого по жизни!

Это и был шанс, которого Даббл дожидался. Забыв про свои раны, он кинулся на Джега, молотя его всеми лапами. Дерущиеся катались туда-сюда по липкой грязи и перегною бережка. Разбрызгивая стоячую воду, Джег сумел навалиться на Даббла сверху , пытаясь погрузить его голову в хлюпающую жижу. Полный рот грязи вызвал у землеройки приступ панического ужаса – Даббл так отчаянно дёргался и лягался, что отбросил Джега прочь. Даббл был по пояс в гнилой прибрежной трясине. Он с трудом выбирался из грязи, когда увидел Джега, отброшенного им на берег. Крашеный вскочил на лапы и побежал прочь. Юная землеройка Гуосима крикнула ему вслед. - Беги, беги, мерзавец, от меня не удерёшь! Я всё равно найду тебя, рано или поздно! И снова началась погоня, на этот раз она шла не в каком-то конкретном направлении. Теперь Джег был по-настоящему напуган; он бегал кругами, иногда нёсся по прямой, петлял среди огромных стволов вековых деревьев и пробирался сквозь кустарники, но Даббл постоянно был у него на хвосте. Оскалив зубы, землеройка Гуосима упорно преследовала своего врага, с каждой минутой подбираясь всё ближе. Теперь они бежали вдоль речной отмели, и Даббл уже почти дышал Джегу в затылок. Оба зверя были так увлечены бегом, что едва ли замечали летающих среди деревьев воронов. У Джега не было времени оглядываться по сторонам, он нёсся изо всех сил с преследователем на хвосте. Пытаясь обхитрить врага, он бросился между деревьями и обернулся, чтобы посмотреть, где Даббл. Это и было последней ошибкой юного Крашеного. Оглядываясь на ходу, Джег налетел на ворона. Птица брела по земле, волоча одно крыло. Ворон тревожно каркнул. Джег бежал с такой скоростью, что, когда споткнулся, просто полетел кувырком. Приземление для сына Чигида и Талы оказалось несчастливым и смертельным. Прямо в тёмную, мокрую, зловонную пасть. Он успел в последний раз пискнуть от ужаса, а потом челюсти Балисса сомкнулись над ним, как зубья капкана. Даббл увидел ужасное зрелище прямо перед ним. Каркающий ворон, с трудом пытающийся встать, и чудовищная голова огромного аспида позади него. Землеройка Гуосима увидела, что изо рта рептилии торчит вовсе не её раздвоенный язык. Это был бессильно свисающий хвост Джега. Резко остановившись, Даббл развернулся и бросился прочь, спасая свою жизнь. Выскочив из-за деревьев, он понёсся к реке…только для того, чтобы оказаться внезапно окружённым воронами. Птицы с блестящими злыми глазами и тяжёлыми острыми клювами приближались… После ночи, провёденной у дуба с пятью верхушками, великое шествие назад в Рэдволл тронулось в путь. Крашеные, едва их вывели за пределы их владений, выглядели крайне подавленными, беспрекословно выполняя приказы. Всё это вполне устраивало Боузи, когда они вышли к речной отмели. Заяц шёл в авангарде, с подветренной стороны от пленников. То ли крысы не любили мыться, то ли дело было в противно пахнущем красящем соке растений, в котором все они были перемазаны, Боузи точно не знал. Утончённый заяц прижимал к носу кружевной платочек, чтобы избежать запаха, идущего от толпы древесных крыс. Остановив их у реки, он указал на воду. - Думаю, вам не повредит искупаться и отскрести грязь от шкуры. С прискорбием вынужден вам сообщить, что не могу дышать с вами одним и тем же воздухом. Так что вперёд, вы, храбрые вонючки! Командор с грустью покачал головой. - А мне вот жаль бедных рыб, старина. На другом берегу Биски и его друзья помогали Нокко и Гонфелинам, вытаскивая из воды свежевымытых пленников. Спинго сказала своему отцу. - Эти Квашеные не бовьно-то ствашные, когда не обвепвены этой своей гвязью, Па. Нокко согласился. - Ты пвава, мивашка, они всего вишь товпа тощих моквых квыс. Эй ты, а ну назад, отсквеби гвязь между ушами!

Живот Джега терзала невыносимая боль от ожога, который Крашеный получил, когда упал в костёр. Убегая прочь от дуба с пятью верхушками, он бросился в Лес Цветущих Мхов, не разбирая дороги. Юный древесный крысёнок отчаянно надеялся на то, что его не преследует ни один из его бывших пленников. Джег вспомнил, как хлестал землеройку Гуосима ивовым прутом; он содрогнулся при мысли о ненависти, которая горела в глазах пленников, особенно землеройки – та выглядела по-настоящему мстительным зверем. Он продолжал бежать, затем остановился, тяжело дыша, чтобы послушать, нет ли за ним погони. Но всё, что он слышал, было обычными звуками летнего леса – отдалённое птичье пение, жужжание пчёл и гудение собиравших нектар насекомых. Успокоившись, он двинулся дальше более спокойным шагом, поминутно притрагиваясь к обгорелому меху и покрытому волдырями животу. Джег недоумевал, как ему унять боль, когда наткнулся на лесной прудик. Вода была тёмной, и он, приблизившись, почувствовал исходящий от неё запах гнили. Для питья не годится. Затем под его лапами хлюпнула грязь и перегной – то, что надо. Джег уселся и начал мазать грязью свой живот. Холодная хлюпающая грязь, самое подходящее средство от небольших ожогов. Мгновенное облегчение. Вскоре он услышал шум, очень его встревоживший. Кто-то преследовал его, быстро пробираясь вперёд и даже не пытаясь прятаться. Джег оглянулся вокруг, пытаясь найти что-то, что могло бы сойти за оружие. Он обнаружил ветку дерева, наполовину погрузившуюся в грязь. С хлюпаньем он вытащил её наружу. Шум явно приближался, не было никакого сомнения, что кто-то на правильном пути и движется быстро. Джег расколол ветку у развилки и резко дёрнул. Длинная ветка разломилась напополам, оставив ему большой обломок, который он мог использовать как дубину. Даббл чувствовал, что он настигает врага. Он рванулся вперёд, надеясь, что вскоре заметит Крашеного. Охваченная жаждой мести юная землеройка Гуосима не думала об осторожности. Даббл несся прямо навстречу засаде. Джег выскочил из-за платана и ударил своей дубинкой. Сильный удар мог бы оглушить Даббла, если бы не его быстрая реакция. Инстинктивно он выставил обе лапы перед собой, приняв на них основную силу удара. Он чуть было не схватил дубинку, но Джег уже бил снова, на этот раз с другой стороны. Получив удар между шеей и плечом, Даббл потерял равновесие и упал. Крысенок закричал от радости, колотя своего противника. - Йихиии, на этот раш-ш-ш я тебя приконч-ч-чу, болван! Некоторые его удары попадали в цель, некоторые - нет, так Джег торопился убить врага. Даббл отчаянно извивался и катался по земле, его лапы онемели после первого удара дубинки. Он устремился вперёд, схватил Джега за заднюю лапу и яростно вцепился в неё зубами. Крысёнок с воплями запрыгал на месте, пытаясь стряхнуть землеройку, но Даббл крепко держался. Джег пнул его по голове, но враг ухватился за другую лапу, сделал ему подножку и повалил на спину.

Гонфелин дом родной покидал – вот дела! Чтоб нахапать чужого добра. Мать-толстушка, рыдая, сынка обняла, У того «хрусь!» четыре ребра. А закон Гонфелинов и честен, и прост! Всё твоё, пока я не ограбил, прохвост! Одеяла с кровати упёр ты, хорош! Тапки бабушки слямзил легко. Только матушки слёзы не ставят ни в грош, Разве только разбавить пивко. А закон Гонфелинов и честен, и прост! Всё твоё, пока я не ограбил, прохвост! Будь нечестным, сыночек, завет тебе дан, Мир на горе жестокий такой! Так что если ты лапу засунешь в карман, Убедись, что карманчик не твой. А закон Гонфелинов и честен, и прост! Всё твоё, пока я не ограбил, прохвост! Гонфелин очень нежно её целовал, Толстой шишкой украсивши мать. «До свиданья, маманя!», миг скорбный настал, Он спёр мамкин парик и тикать! А закон Гонфелинов и честен, и прост! Всё твоё, пока я не ограбил, прохвост! Взрывы смеха смолкли, когда звери увидели, какие эмоции переполняют Нокко и его племя после своей песни. Некоторые Гонфелины открыто рыдали в голос. Гуосим просто выглядел озадаченным, а рэдволльцам пришлось отвернуться, еле-еле сдерживая смех. Вытирая слёзы изодранным рукавом, Нокко торжественно обратился к собравшимся. - Эх, это наша вучшая песня, мы исповниви её в вашу честь за то, что вы подавиви нам всю добычу. Я хочу, чтоб все вы знави, что бвагодавя своей добвоте вы сдевави то, что ещё никто и никогда не девав с Гонфелинами. Он остановился, чтобы продуть нос, затем скромно продолжил. - Вы спёвли наши сердца! Повисла удивлённая тишина, а затем Биски встал и, подняв свой кубок, от всего сердца провозгласил. - Здоровья и долгих сезонов нашим друзьям Гонфелинам! Конец главы.

Ранним вечером солнечные лучи пробивались сквозь листву деревьев, когда Нокко и его племя спустились вниз. Амфри при виде их трофеев не смог удержаться, чтобы не сказать Сэмолюсу. - Вы только поглядите, мистер Мастер, Вы когда-нибудь видели такую кучу ненужного барахла? Ух, и это называется добыча? Сэмолюс кивнул. - Да, похоже, так оно и есть, но запомни, юноша, барахло одного зверя может быть сокровищем для другого. Кажется, эта добыча сделала их счастливыми. Счастливыми – это было ещё мягко сказано, Гонфелины просто ликовали от радости из-за своей добычи. Немного кувшинчиков с краской для меха, которой раскрашивали себя древесные крысы. Несколько клинков, большей частью тупых, сломанных или ржавых. Одна-две духовые трубки, стрелки и склянка с ядом. Грубо сделанные украшения, браслеты и кольца на хвост, а также содержимое кладовой, которую они отыскали. Нокко улыбался во весь рот. - Вот это добыча, пвиятеви, я же гововив, что тут повно добва. Боузи, мой ставый сведопыт, как товько мы певекусим, я подевю добычу, по-честному, каждому пововну, как это пвинято у Гонфелинов. Может, мы и вовы, но мы ховошие, честные вовы. Спинго, Бамбо, свавите всё бахаво здесь и охваняйте его! С помощью рэдволльцев и Гонфелинов землеройки Гуосима приготовили очень неплохой ужин, пустив в дело и припасы Крашеных, чтобы накормить пленников. Боузи оказался неравнодушен к землероичьему пиву и лепёшкам, которые отлично умел печь Гуосим. На начинку лепёшек шло всё, что было под лапой: сушёные фрукты, мёд, орехи и ягоды прямо с кустов. Не желая обижать Нокко, Командор, по общему согласию выступая от лица всех зверей, поднял свой кубок и произнёс небольшую речь. - Эй, парни, этот тост за наших друзей Гонфелинов! Мы бы никогда не разбили Крашеных без их помощи, так что пьём за них! После тоста за храбрость Гонфелинов Боузи, которому подсказал эту идею Командор, продолжил. - Да, а чем же мы можем вознаградить столь храбрых зверей? Предлагаю отдать все трофеи в награду Нокко и его воинам! Племя вороватых мышей-оборванцев радостно завопило хриплыми голосами. Нокко был почти до слёз растроган щедростью товарищей. Он громко хлюпнул носом. - Что я могу сказать, вебята, не часто вствечаешь настоящих двузей и пвавивьных павней, но вы все лучшие из лучших. А ну-ка, Гонфелины, споём для них! Приятным баритоном мышь затянула куплеты, которые хором подхватили остальные Гонфелины.

На стихи, если никто не против.

- Я не знаю, были ли они здесь всегда или приплыли откуда-то, но точно ведаю, что тени живут здесь с незапамятных времен. Когда-то давным-давно они были живыми существами, облеченными плотью, гордыми властителями мира. На них трудились тысячи рабов, любая их прихоть беспрекословно выполнялась, и очень немногие осмеливались бросить им вызов. Но, как и все тираны, тени или Уснувшие, как их частенько называют, возжаждали бессмертия. Что ж, они его получили. - промолвил Тигренок, укутывая спящего волка легким плащом. Раненый уже выглядел намного лучше, чем несколько минут назад, его дыхание было спокойным и ровным, на бледных, как лён, щеках появился румянец. - Но они забыли, что оно будет иметь свою цену. Да, они живут уже тысячелетия, только будет ли жизнью существование в виде расплывчатой тени, бесплотной, неосязаемой? Да, да, неосязаемой, мисс мышка, хотя те, с кем мы сражались этой ночью, были почти настоящими, как и их клинки. Дело в том, что в город теней пришла одна группа зверей, которая меня очень тревожит, и я опасаюсь, что с их помощью тени уже начали возвращать свое былое могущество. Каждый новый раб, каждая украденная душа, каждый запущенный механизм в Городе Уснувших возвращает им силу. Помните это.

- Ну и ну! - присвистнул кот, осматривая разбитый отброшенным железным пауком иллюминатор, от которого остались только пустой медный круг оправы в борту корабля и острые осколки стекла на полу. Выглянув наружу, Раф-Риф тщательно исследовал морские глубины вокруг корабля и обнаружил поверженную железяку на дне казавшейся совершенно прозрачной бирюзовой лагуны. Похоже, даже и для вредного механизма это было слишком, поскольку недавний грозный противник признаков жизни не подавал.

С Днюхой, дорогой певец!

http://www.redwall.ru/forum/index.php?showtopic=1789&st=100 Вот вам ссылка.

- А ну-ка иди сюда! - кот, встав в глубине помещения прямо напротив двери, подзывал металлического паучка к себе, держа короткий меч наготове для удара. Но того, что произошло, планы Раф-Рифа не предусматривали. Паучок оттолкнулся от земли лапами-пружинами, прыгнул и...полетел. Прямо на бедного приказчика, успевшего мгновенно вспомнить все свои похождения в многочисленных кабаках и винных погребках Союза вольных городов побережья, несся механический снаряд, выставивший перед собой свои лезвия. Инстинктивно Раф-Риф попытался отмахнуться, лапы, державшие меч, метнулись вперед, и клинок превратился в подобие палки для игры в лапту, а паучок - в мяч. Кота и горностая совершенно оглушило звуком столкновения двух металлических предметов, а паук, просвистев мимо плеча Фрея, улетел куда-то в коридор...Сквозь гудящий в ушах гул до зверей едва донесся звон стекла и плеск воды.

Катрина Спасибо, что читаешь меня Я тоже шоколадом балуюсь) Лист опал, смолк птичий щебет, В мире холодно и сыро. Россыпь звезд в осеннем небе И Луна головкой сыра. Дразнит, в окна лезет снова, Лезет с видом неповинным. Я б от чеддера такого Отчекрыжил половину! Положил на ломтик хлебный Отвести скорее душу И под строчек гимн хвалебный «Се поэт!» спокойно б скушал. Как бы мне дождаться мига, Написать о снах, о даме? Хвост метет по старым книгам, Не моим совсем покамест. В мыслях серых вкус ботвиньи, Лист бумаги смотрит снуло, Шелестит пером павлиньим Мой берет на спинке стула. Где же вы, дворцы и флаги, Где поэм летящих строчки? Кляксой ставлю на бумаге Только точки, точки, точки. Нет стихов, одни сомненья. Тощим барсом ноет мальчик, «Коли нету вдохновенья, Дайте хоть Луны кусманчик!».

Когда лапа Бена прикоснулась к стеклянной поверхности сосуда, он почувствовал, как по его пальцам словно пробежали невидимые искры. Лис ощущал, как заточенное в алхимическую колбу сознание пытается установить контакт с его разумом - вначале в мысли Бена Ганна Кеноби как будто ворвались тысячи помыслов, впечатлений и ощущений другого, потом этот хаотичный и малопонятный поток схлынул, и перед взором зверя начали разворачиваться невероятные картины прошлого, невидимым свидетелем которого предстояло стать храброму испытателю. Картины и чувства сменяли друг друга быстро, как перелистываемые нетерпеливым зверенком страницы книги сказок...Вид острова с высоты птичьего полета. Зеленые леса, беломраморные дороги сквозь ухоженные сады и рощи, изящные, почти парящие в воздухе кружевные очертания городов. Мастерские, школы, обсерватории. Уютные домики и бухты, полные крылатых, напоминающих белых лебедей кораблей. Сидящие вокруг невиданного огромного зверя с льющейся с плеч длинной гривой юные диббуны - мышата, крысята, лисята - слушающие его слова, как преданные ученики. Снова вид острова с горних высот. В центре джунглей по зеленому цвету будто расползается уродливое черно-багровое пятно опухоли. Город. Другой, чем те, что были раньше. Прямые, как стрела, минареты, выложенные чистым золотом круги площадей, мозаики из драгоценных камней, изображающие только одно. Паука. Война. С одной стороны чудесные огромные звери, чуть похожие на котов, но гораздо выше ростом и с дивными золотыми, белоснежными и черными, как смоль, гривами, и их ученики, с другой - хорьки, горностаи, ласки, ведущие за собой железных пауков. Остров горит, рушатся города, рассыпаются стекла библиотек. Бегущий по развалинам мышонок со странным мушкетом в лапах и заткнутым за пояс золотым тубусом, испещренным таинственными знаками. Послание. Добежать. Успеть. Механический паук из-за угла. Веер шипов. Боль. Лапы немеют. Город тех, с паучьим символом. Подземные заводы, прикованные к станкам рабы с пустыми глазами. Насмешливый хохот и огромный зал, в котором угадывается чей-то страшный восьмилапый силуэт. Мышонка тащат в сторону темного силуэта. Короткий блеск зеленой искры - один из горностаев в богатых одеждах ловко ловит прозрачный шар, уже наполненный неведомой субстанцией, мышонок с пустым, ничего не выражающим взором бредет к станкам. Боль. Тишина. Темнота. По всей видимости, не желая перегружать разум своего собеседника новыми впечатлениями, обитатель шара закончил свою речь, покинув сознание лиса.

- Хорошо - кивнул Фютрат, недоверчиво глядя на странный сосуд с зеленой субстанцией и на всякий случай отходя подальше, желательно за спину Бена Ганна. В толще стекла меж тем происходили какие-то движения: вначале жидкость ярко заискрила, словно обитатель колбы был доволен, что наконец-то смог привлечь внимание путешественников, потом ряды бегущих вверх пузырьков сложились в подобие глаза, мигнувшего Бену два раза, а затем эти же пузыри образовали какую-то непонятную картинку - до странности похожая на лисью лапа, положенная на шар. Неужели раб предлагал своему собеседнику прикоснуться к стеклянной стенке тюрьмы?

Джег присел у подножья огромного дуба, раскладывая маленький костерок. Он раздувал огонь, подкидывая веточки от старой сосны и высохший мох, пока пламя не разгорелось. Глядя на оглушенного Двинка, свисающего с ветки вниз головой, древесный крысенок злобно прыснул. - Йихиихи! Подош-ш-шди, уш-ш-шо увидиш-ш-шь, ш-ш-што я ш-ш-ш тобой ш-ш-шделаю, древомыш-ш-шь! Я наш-ш-шываю это Теплый прием Джега! Хиии-хиии! Он не договорил, поскольку что-то врезалось в него сзади. Он рухнул пузом прямо в костер, ведь Спинго прыгнула ему на спину. Использовав крысенка как трамплин, мышка из племени Гонфелинов подпрыгнула вверх и ухватилась за нижнюю ветку. Спинго радостно закричала. - Йииихааа! Я победива, я певвая! Ну, где у них тут пвипвятано добво? Биски и Даббл услышали вопли. Продравшись сквозь подлесок, они выскочили на место происшествия. Джег колотил себя по тлеющему меху на животе, словно исполняя какой-то безумный танец, он врезался головой прямо в Биски, сбив его на землю. Даже в таком состоянии Джег сразу же узнал своих бывших пленников. Едва переведя дыхание, крысенок бросился в лес. Спинго перерезала путы Двинка маленьким кинжалом. Она позвала друзей. - Смотвите, тут какая-то бедная бевка бовтается вниз гововой. Помогите мне, вебята, может, она знает, где спвятано добво. Биски хватило одного взгляда. - Великие сезоны, да это Двинк! Подожди меня, Спинго, я иду. Держись, Двинк! Даббл схватил Биски за лапу; глаза землеройки напоминали осколки льда во время зимней вьюги. - Ты видел, кто это? Джег, этот мелкий грязный мерзавец, который подвешивал нас на этом дереве! Биски освободил свою лапу. - Там, наверху рэдволлец, я должен подняться туда и помочь ему!

Над макушкой неба вечный свод, Из родных на пирсе никого. Унгатт-Транн отправил нас в поход, Мы торим дорогу для него. Всё ему – песок седых пустынь, Изумруд листвы, стеклянный лёд. А на флаге моря, моря синь! Море нас прославит и убьёт. Под шуршанье нежных голосов, Что сулят покой во мгле волны, Мы протянем между полюсов Линию границ своей страны. Так нам суждено и только так! Домом обративши корабли, Мы поставим синий-синий флаг Среди пальм на краешке земли. Насладимся долгим жарким днём, Бросив в сонной бухте якоря, А потом…потом мы в путь уйдём, Ведь наш путь предвечен, как заря. У других атоллов наш улов, Открывать пойдём врата судьбы, И останется от нас – всего делов! Банок ржавь – «Солёные бобы». Но, как пламя, Солнце поутру; Где покой и неба синева, Всё тихонько плещет на ветру Знамя на далёких островах.

Хрум! Хрясь! - ящик угодил по паучку, но тот, умело отпрыгнув, ударами лезвий развалил фанеру на куски. Кот тем временем сумел открыть дверь в коридор и, подпрыгнув к механизму, пинком доброго приказчицкого сапога отшвырнул уже нацелившуюся на Фрейгарда вредную железяку на другой конец каюты. - Давай, иди сюда, мерзкая железина! Ну, иди, иди, утю-тю! Цута-ута-бацута!

Когда кончик отвертки стукнул по прозрачной поверхности сосуда, изумрудно-зеленая субстанция, похожая по цвету на первые листья весны, заколыхалась, словно была взволнована чем-то. Лис вновь окинул взором алхимическую колбу из неведомого, не поддающегося разрушению стекла и почувствовал чей-то взгляд из хрустальной толщи. Взгляд испуганный, покорный и умоляющий. Жидкость начала метаться от стенке к стенке, мелькнули какие-то картины, забурлили белые пузыри. Похоже, обитатель колбы пытался привлечь к себе внимание того, кто поразил его механическую тюрьму.

- Ох, надо! - воскликнул кот, пытаясь поразить метавшегося по роскошной капитанской каюте с быстротой молнии паучка. Тот не только уклонялся от ударов, но и порой ловко парировал их своими лезвиями, так что помещение наполнилось звуками сходившейся стали. - Ловок, зараза! Никак его не догнать!

- Молодцом, Ника! Спасибо! Сейчас, дружище, давай-ка, выпей этого... - Тигренок, поддерживая Драугвата, чтобы тот не захлебнулся, помогал Катрине поить его. - От таких ранений мало что лечит, тут ему, по большей части, придется справляться самому, хотя я надеюсь, что Солнце, воздух и вода в этом тайном уголке помогут нашему другу.

Сакстус Если ты хочешь увидеть русских зверей в книгах Джейкса, тебе надо читать его дилогию про Урсо Брунова. http://redwall.wikia.com/wiki/The_Tale_of_...er_of_All_Bears

По мне все так – коль красть мастак, Проворен будь и скор! «Сопри! На прочих не смотри!», Так скажет умный вор! Все славно ведь – к чему реветь, «Карман набил другой»? Ты Гонфелин, закон один, «Карман чужого – твой!». Проворно шарь, и наш главарь Подсказку пропоет: «Есть лапы, друг? Так лезь в сундук, Добро, оно - ничье!». Не будь глупец, а будь хитрец! Шмотье в мешках неси И в ус не дуй, спеши, воруй, Прощенья не проси! Будь ловок, смел, хитер, умел, Кладовки потроша. Стащить! Взломать! Стянуть! Угнать! Добыча хор-р-роша! Пыхтя и отдуваясь, Биски прибавил скорости, прошептав Дабблу. - И что бы только сказали аббат Глисэм и брат Торилис, услышав это? Даббл на бегу влетел в куст; он выскочил наружу, отплевываясь от листьев и ягод. - Это кто такие? Пыхтя от одышки, юный рэдволлец ответил. - Скоро узнаешь, старина, вот доберемся до аббатства! Спинго впереди помахала лапой. - Вот дуб, смотвите! Биски всегда считал себя неплохим бегуном, но эта мышка из племени Гонфелинов заткнула его за пояс. Спинго изо всех сил бросилась вперед, пробираясь через кустарники и обегая стволы старых высоких деревьев.

Усилия лиса увенчались успехом, и вскоре черный квадратик металлической крышки был откинут прочь. Внутри механического паучка находилась самая разнообразная машинерия: какие-то шестеренки, похожие на часовые, винты, пружины, причудливо изгибающиеся во все стороны спирали, тонкие иглы, зависшие над исписанными непонятными символами аспидно-черными дощечками, запас шипов и великое множество прочих не менее интересных деталей. Но больше всего внимания привлекал странный прозрачный сосуд, укрепленный в самом сердце механизма - за его стенками пульсировала и переливалась какая-то изумрудная жидкость, казавшаяся живой.

- Ох ты! - странные клинки замелькали со страшной быстротой, и вскоре мешок разлетелся на порхающие в воздухе пыльные лоскутки. Раф-Риф попытался ударить неведомую тварь, но та ловко отпрыгнула прочь, и кот, ухнув, всадил меч в пол. - Фрей, прикрой меня, я вытащу меч и тогда он у нас получит! И, может, нам придется открыть дверь. Если что, запрем его!