Search the Community

В этом году зима выдалась суровая, добротная, снег искрился на солнце и здорово хрустел под лапами. Зайчонок Винди, сын Виндкота Брамвила Лепуса Второго, размахивая палкой, вышел в дозор ранним утром, пока вся гора спала мирным сном. Солнце только-только отлепилось от полосы горизонта и теперь лениво собиралоcь с духом, чтобы начать свой небесный путь к западному морю. После поражения Синих Орд дикого кота Унгатт-Транна полгода тому назад в этих краях наконец настали мирные времена, и, покуда была жива память о героической победе над крысами ныне правящего владыки барсука лорда Броктри и его армии, никакие банды хищников и не помышляли о том, чтобы сунуть нос, лапу или хвост в окрестности Саламандастрона. Поэтому, когда в горе наконец хватились зайчонка – никто особо не всполошился, ведь всем был знаком независимый нрав юного Винди и его бурная фантазия, тем более он и так частенько уходил из горы на прогулки, которые он сам называл «патрульными обходами». Сверстники Винди не то, чтобы очень любили проводить с ним время, а все из-за того, что тот чересчур серьезно относился к любой своей роли в любой придуманной игре, а кроме этого страшно любил покомандовать (а так как команд от старших по званию молодым зайчатам в будущем предстояло выслушать немало – никто особо не стремился приближать это время в играх). Взрослые же часто лишь снисходительно улыбались его выходкам и не принимали всерьез благородные намерения Винди по поддержанию формы подрастающего Дозорного Отряда. Вот, к примеру, однажды он соорудил из кухонных котлов «новый саламандастронский флот» и чуть было не пошел к морскому дну со всей своей командой, или был раз, когда Винди, посулив небывалые приключения, велел маршировать всему юному поколению зайцев и в итоге заблудился вместе с ними где-то в подземных туннелях и плутал там почти что всю ночь. Винди, конечно, ругали и наказывали за все эти дела, но чаще всё равно относились со снисхождением, потому что, как подозревал сам Винди, взрослые попросту не понимали всей важности его поступков, которые совершались исключительно на благо и процветание Саламандастрона и Дозорного Отряда. Да, Винди родился при дворе короля Бахвала и был воспитан на легендах о бравых подвигах зайцев из великой горы. И он сам с раннего детства стремился во всем подражать старшему поколению закаленных в бою вояк, тех самых, что носили потрепанные временем мундиры со множеством наград и медалей. И, конечно же, Винди изо всех сил желал поделиться своей мудростью и знаниями со сверстниками и сделать из них настоящих зайцев-воителей, достойных представителей Дозорного Отряда. Но стоит еще заметить и то, что колорит и правила жизни зверей при дворе короля Бахвала тоже оставили на его заячьей мордочке неизгладимый, особенный отпечаток. Итак, этим ранним утром Винди вышел в дозор. Его ожидало множество дел: узнать не появились ли следы чужаков на границе дюн, стряхнуть снег с недавно прибитой таблички-указателя, проверить моральный дух и (в особенности) физическую форму своих снежных постовых, которых он соорудил ещё в начале зимы, нарядив в старую форму Дозорного Отряда и расставив на видных местах. «Когда столько обязанностей на одном зайце – неудивительно, что приходиться вставать ещё до рассвета», – серьезно размышлял Винди, размахивая палкой и лихо снося по пути снежные верхушки сугробов. * * * Когда Синие Орды были разгромлены, как известно, часть армии успела скрыться в море на единственном уцелевшем корабле, часть ещё до финального сражения дезертировала вместе с Гранд-Фрагорлью подальше от злополучной горы, а некоторые Синие попросту разбрелись кто куда. Одним из таких был крыс по имени Крысовик. Он был уже немолод и здраво рассудил, что вряд ли выдержит новые военные походы по суше или по морю. Да и, честно сказать, устал он уже от этой резни, налетов и сражений, которые ни к каким обещанным богатствам и безмятежной жизни так и не привели. По натуре Крысовик был бесхитростным, спокойным и даже миролюбивым зверем, поэтому ни до каких почетных должностей он дослужиться не сумел, как и обрести верных товарищей. Покинул он развалившуюся армию с лёгким сердцем, намереваясь найти уютную нору где-нибудь в изобильном на пропитание лесу, да и осесть там коротать свои деньки в спокойствии и каком-никаком достатке. Вот только наш герой не учел, что за всю жизнь он научился хорошо справляться лишь с саблей, а такие занятия, как, к примеру, строительство собственного жилья или же добывание еды были ему совершенно неведомы. Так в итоге и получилось, что побродив по лесным окраинам, он не сумел найти там заветного местечка для жизни, но, на свое счастье, все-таки однажды набрёл на брошенное логово Кородеров, в котором сохранились остатки запасов из сушеных фруктов и грибов. Крысовик кое-как соорудил из веток и заготовок коры себе дырявый шалаш и стал коротать там свои деньки, подъедая скудные запасы и размышляя о прожитой жизни. Частенько бродя по окрестностям, он с грустью поглядывал на возвышавшуюся на берегу гору, в которой ему представлялись бесчисленные теплые уютные спальни и бесконечные запасы горячей еды. Особенно тоскливо и промозгло ему стало жить тогда, когда выпал первый снег. * * * Итак, мы познакомились с двумя главными персонажами нашей истории и, конечно же, по законам сказочного, жанра, эти зимним утром им предстояло встретиться. А случилось это вот как. Прошедшей ночью выпало очень много снега, который полностью замел тропы, и Винди сбился со своего привычно маршрута обхода саламандастронских границ. Напевая маршировую песенку для поднятия боевого духа, он с трудом переставлял коротенькие лапы, увязающие в глубоком снегу, но неутомимо продолжал работать своей верной палкой, сбивая верхушки снежных сугробов. Но вдруг палка ударились обо что-то твердое и, вместо того чтобы свалить верхушку, Винди неожиданно для себя стряхнул на землю весь сугроб, внутри которого оказался кое-как выстроенный из веток шалаш. Из кучи снега, отплевываясь, выкопался дряхлый тощий крыс, ошарашено оглядываясь по сторонам. По всей видимости, его только что вырвали из очередного сна о теплом пушистом одеяле, который в считанные мгновения превратился в холодный, но не менее пушистый сугроб. Наконец крыс увидел возвышающегося над собой зайчонка, который пристально изучал незнакомца. «Вот и конец мне пришел», – подумал про себя Крысовик. – «Небось все-таки попался я на глаза тем постовым, которых выставили в начале зимы… Эх, никчемную я прожил жизнь, но что теперь попишешь… Пусть уж лучше зайцы прикончат, чем в этом морозе медленно подыхать!» Крысовик закрыл глаза и лег на снег, приняв самое скорбное выражение морды и приготовившись ко встрече с неминуемой судьбой. – Приятель, ты живой? – Винди потыкал крыса своей палкой. – Нечего разлеживаться и отлынивать от работы, во! Крысовик не сразу понял, что обращаются к нему, но приоткрыл один глаз и увидел, что на него почти вплотную сурово уставился зайчонок. Винди продолжал: – А ну-ка встать смирно. Имя и звание, докладывай! Крысовик тут же подскочил, как-никак, сказался послужной опыт в армиях. Когда к тебе обращаются таким тоном – перед тобой, само собой, начальник, которому лучше подчиниться и побыстрее. «Кто разберет этих зайцев и их порядки, лучше уж не рисковать, тем более может этот парень только выглядит так молодо…» – пронеслось в голове у старика. – Итак, мне долго ждать? – прищурив глаза, протянул Винди, всё больше входя в новую роль. Крыс опомнился и неуклюже отдал честь: – Рядовой Крысовик, с-сэр. Винди удовлетворенно хмыкнул и, как заправский генерал, принялся расхаживать перед бывшим Синим. – Полагаю, работаешь под прикрытием? Неплохое имечко выбрал, рядовой, такому любой хищник поверит, да и маскировка у тебя что надо, но меня-то не проведешь, во, – зайчонок подмигнул и перекинул палку через плечо. – Знаешь, кто был у меня в роду? Полковник Зеленчоус – вот кто! Это был отменный мастер маскировки, ты наверняка про него слыхал… А мой дед – сам Брамвил, старейший заяц Саламандастрона… Крысовик ошалело хлопал глазами, пока зайчонок вышагивал перед ним, перечисляя всех своих знаменитых предков. Когда крыс наконец-то смекнул, что его приняли за кого-то другого, он грустно хлюпнул носом и произнес: – Я, это… на самом деле крыса. Когда-то служил в армии Синих, – он утер рукавом мокрый нос и обреченно опустил голову. Зайчонок остановился и пристально оглядел незнакомца от пяток и до кончиков усов. – Даа… это похоже на правду, – Винди задумчиво дотронулся до своего уха, а затем снова начал вышагивать взад и вперед. – Но крыса ты или не крыса, манерам бы тебе не помешало поучиться, – серьезно заявил зайчонок. – А то без манер, знаешь ли, не проживешь, тем более, если решишь заявиться в Саламандастрон или куда еще на Праздник Середины Зимы, который вот уже на носу. Крысовик изумленно поднял голову и воззрился на зайчонка. – А что, так можно? – он снова шмыгнул носом и провел дырявым рукавом по морде, не заметив, как Винди от этого жеста брезгливо поморщился. – Конечно, рядовой. Только нам придется хорошенько поработать над тобой, но ручаюсь, что через три дня к самому празднику тебя уже будет не отличить от любого другого зайца. Ведь, что в зайце главное, а? – Винди остановился и снова пристально поглядел на тощего крыса и, не дождавшись ответа, поучительно заявил. – Главное в зайце – манеры, во-во. В бесхитростной голове старого крыса затеплилась слабая надежда, что он переживет этот день (а, возможно, и даже зиму) волею неизвестно каких удивительных совпадений, которые прямо сейчас взяли его в оборот. Нет, он слыхал от корешей о разных чудесах, которые случаются, по легендам, ровнехонько в Середину Зимы, но сам с таким столкнулся за всю свою долгую (и, по правде сказать, весьма однообразную) жизнь впервые. «Разве это не то, о чем я мечтал все эти долгие и промозглые дни в своей дырявой хижине? Разве не снились мне каждую ночь теплые кельи и горячие кухонные печи этой горы?» – почти беззубая морда старого крыса сама собой начала расползаться в благостной улыбке, но тут его взгляд встретился и суровым выражением на мордочке зайчонка. – Итак, рядовой Крысовик, тебе повезло, и знаешь почему? Потому что я родился при дворе короля Бахвала Большие Кости, где даже из ежа могли воспитать зайца, и я готов поделиться с тобой своей мудростью, если ты здесь и сейчас поклянешься верно служить Саламандастрону и Дозорному Отряду, как подобает того честь каждого зайца. Крысовик тут же активно закивал в ответ, всем своим видом желая показать, что готов поклясться чем угодно. Винди удовлетворенно кивнул и продолжил: – Итак, слушай и запоминай. Чтобы стать настоящим зайцем, которого даже сам лорд Броктри не сможет отличить от… других настоящих зайцев, тебе необходимо постичь три основных заячьих искусства, так сказать, кареугольный камень. (Винди точно не знал, что такое этот кареугольный камень, но ему уж очень нравилось, как звучит выражение). В былые времена, – Винди многозначительно вздохнул, – по этим умениям даже проводились состязания. Сегодня мы начнем с наименее сложного из них, но такого же важного как и прочие, – с искусства красноречия. – Зайчонок снова сделал многозначительную паузу. – Ну-ка давай поглядим, насколько ты силен в словоплетстве. Начинай. Крысовик не совсем понял, что от него требует новый знакомый, но в голове его сами собой всплыли строки из последнего услышанного стихотворения. Он приосанился и начал старательно декламировать: – Встань, могучий Унгатт-Транн! Пусть рабы твои рыдают И в мучениях страдают – Ибо правит здесь тиран, Всемогущий… – Нет-нет-нет, это никуда не годится, – перебил его Винди. – Тебе же лучше будет поскорей забыть эти рифмы. Рыдают, страдают – серьезно? Где это ты видел уважающих себя зайцев, которые так изъясняются? – Винди удрученно покачал головой. – Так дело не пойдет. Красноречие нужно зайцу вовсе не для того, чтобы пугать малышей. Красноречие – это залог успеха в любой ситуации, будь то знакомство с прекрасной леди, или званый ужин с владыкой Саламандастрона, или сражение с каким-нибудь неряхой-хорьком. Красноречием можно показать каков ты из себя союзникам и проучить противника не хуже шпаги! Крысовик, которому, в общем-то, в жизни не выдалось слышать, как изъясняются какие бы то ни было зайцы, старательно внимал зайчонку. – Вот, попробуй, ответить на это… – Винди на секунду задумался, затем важно выпятил грудь и встал по стойке смирно. – Я – отважный Виндкот Брамвил Лепус Третий, сын статного героя многих сражений Виндкота Брамвила Лепуса Второго, внук старейшины Брамвила, служу под покровительством великого и бесстрашного владыки лорда Броктри из непобедимого Саламандастрона. «Хорошо, что хотя бы не нужно это повторять», – облегченно подумал Крысовик. Он тоже приосанился как мог, хотя в драной рубахе, заляпанной грязью, это не возымело должного эффекта, и ответил: – Я – Крысовик. – Затем, подумав немного, добавил. – Я не знал своих родителей, но имя мне дали кореши из первой банды, одного из них звали Ухохвост, а остальных не помню. Крыс замолчал и робко поглядел на Винди. Тот снова тяжело вздохнул, покачал головой и задумчиво произнес: – Да, с родословной тебе не позавидуешь. Но в целом уже лучше. Попробуй добавить в речь побольше, гм, ярких выражений. Вперед, рядовой, во-во! Обрадованный какой-никакой похвалой, Крысовик попробовал снова: – Я – Крысовик, названный так… гмм… великим Ухохвостом из… эээ… неустрашимой банды, – увидев, что Винди одобрительно кивнул ему, крыс вдохновенно продолжил. – Я отважно сражался под знаменем могучих Синих Орд и неустрашимого… или «неустрашимого» уже было?.. непобедимого! – дикого кота Унгатт-Транна, сотрясающего землю и заставляющего падать с неба звезды… – Опять ты о своем, – сердито перебил его Винди. – Никому не интересно слушать про твое несложившееся прошлое, ты хочешь стать зайцем или нет? Тогда и изъясняйся как заяц, во! Крысовик устало вздохнул, но попробовал снова: – Я – Крысовик, названный великим Ухохвостом из неустрашимой банды в ту ночь, когда с неба упали все звезды и задрожала земля… во, – переведя дух, крыс хотел было продолжить извергать из себя «яркие выражения», но тут услышал, что зайчонок одобрительно захлопал в лапы. – Браво, ты быстро схватываешь, рядовой! Только не забудь к завтрашнему дню хорошенько поработать над интонациями. Крысовик радостно отсалютовал зайчонку: – Есть, сыр! Ой, то есть, сэр, – в животе у него обреченно заурчало, и крыс сморщился. – Так-так-так, кто-то, видать, проспал завтрак, во как? Но ты неплохо поработал, можно и перекусить, – с этими словами Винди достал из заплечного мешка еще теплую кулебяку с картофелем и луком-пореем, разломил пополам и протянул часть вконец потрясенному крысу, а сам плюхнулся рядом на снег. – Так сказать, скудный паек патрульного, но что есть, то есть. Крысовик опустился на снег и в мгновение ока проглотил свою половину кулебяки, чем заслужил одобрительный кивок со стороны Винди. Так вкусно Крысовика за всю жизнь не кормили, что уж говорить про последние месяцы, проведенные на сушеных грибах и яблоках. С этой минуты его старое крысиное сердце было полностью отдано молодому зайчонку из Саламандастрона. А от следующих слов Винди он и вовсе растаял. – Итак, рядовой, сегодня ты постиг первое заячье искусство, но завтра нас ждет куда более трудный день, ведь каждый заяц, чтобы заслужить почет и уважение среди однополчан, должен уметь поглощать еду не только с врожденным аппетитом, который ты сейчас успешно продемонстрировал, но и в количествах, куда более внушительных, чем этот походный паёк. Так что предлагаю начать тебе завтрашний день с доброй зарядки и небольшой пробежки до моря и обратно, чтобы подогреть аппетит. Крысовик в ответ только выпучил глаза и не смог произнести не слова. Винди не особо обратил на это внимания, полностью погруженный в заботы о своем подопечном. Они сидели рядом в бывшем лагере Кородеров, распивая сладкую малиновую шипучку из фляги, принесенной зайчонком, пока Винди в красках расписывал все прелести и тяготы жизни саламандастронского зайца так, что у Крысовика не переставали течь слюнки. Тем временем, солнце достигло своей наивысшей точки, а это означало, что дозорному Виндкоту Брамвилу Лепусу Третьему пора было продолжать обход территорий. Зайчонок вскочил со снега и, отряхнувшись, закинул верную палку за плечо. Он протянул лапу Крысовику и сказал: – Был рад познакомиться с тобой, рядовой. У тебя есть все шансы стать первоклассным зайцем и, быть может, даже дослужиться до полковника, не забывай этого. Завтра в то же время мы продолжим обучение, а пока тренируй интонации, во! Старый крыс тоже поднялся с земли и радостно пожал протянутую лапу. Винди подмигнул ему и, затянув маршировую песню, зашагал по своим следам обратно в сторону горы. День выдался чудесным, и наконец у него появился преданный слушатель, который, хоть и не всегда складно, но чрезвычайно старательно выполнял все его указания. Крысовик улыбался ему вслед. Кажется, впервые за долгое-долгое время, а может даже и за всю жизнь, у него появился всамделишный друг. Тогда, когда он меньше всего этого ожидал и там, где он даже помыслить об этом не мог. Удивительные все-таки вещи происходят в канун Середины Зимы, похоже, не врут легенды. * * * …Тяжело пыхтя, Винди втащил на поляну два огромных мешка, оставляя за собой на снегу длинный шлейф. Этот день выдался еще морозней предыдущего, но, благодаря такой зарядке, которую устроил себе Винди, зайчонок совершенно не замерз, пока добирался до бывшего логова Кородеров и своего нового товарища. Старик-крыс все еще мирно посапывал в самодельном шалаше, погруженный в сладостные сновидения. Вчера он так знатно отобедал половиной кулебяки, что спал теперь как убитый. Винди неодобрительно покачал головой, но решил пока не будить Крысовика, а вместо это подготовить всё для знакомства своего недалекого друга со второй заячьей премудростью – искусством сытного завтрака (или, как по-простому именовали его при дворе короля Бахвала – обжорства). Зайчонок тщательно растоптал поляну перед шалашом и, поднатужившись, вывалил на нее содержимое обоих мешков. Конечно, долгая дорога по кочками и ухабам не слишком хорошо отразилась на внешнем виде провианта, позаимствованного из кухни Саламандастрона, но все же в этой куче можно было различить не только свежие фрукты и овощи, но и куски пирога с луком и сыром, сливочно-грибную запеканку, ягодные полоски, черносмородиновый флан, ватрушки с облепихой, рыбные корзиночки, запеченные с чесноком мидии, ореховые хлебцы с кунжутом, открытые пирожки с мятой, розмарином и овощами, грушевые кексы и овсяное печенье с кусочками шоколада. Так сказать, скромные остатки самого простецкого ужина Дозорного Отряда. От всего этого многообразия потянулись ароматные запахи, которые тут же защекотали нос старому Крысовику. Он протер глаза, сладко зевнул и уставился на огромную кучу еды. Потом снова зевнул, сладко улыбнулся и перевернулся на другой бок, очевидно решив, что все еще пребывает во власти сновидений. Подобное поведение не пришлось по душе Винди, поэтому он подошел к дырявой хижине и что было мочи рявкнул на бедного крыса: – А ну-ка подъем, рядовой!!! Солнце уже давно встало, во-во, и нам пора возобновить занятие по твоему заячьему воспитанию... От неожиданности Крысовик подпрыгнул так, что хлипкие ветки шалаша полетели во все стороны. Испуганно выпучив глаза, крыс щурился на яркое солнце и, по всей видимости, совершенно не понимал где находится. – …сегодня мы будем постигать искусство сытного завтрака, – продолжал Винди как ни в чем не бывало, – без которого никакой заяц не может считаться зайцем, и уж тем более не может вступить в доблестный Дозорный Отряд. Знаешь ли ты, рядовой, благодаря чему наши патрульные ловки, быстры и неутомимы? Все верно, благодаря отменному питанию! И чем больше ты съешь – тем лучше из тебя получится заяц, во, – зайчонок ухмыльнулся и указал палкой на кучу принесенной еды. – О беззубая пиранья… – чуть слышно пролепетал пораженный крыс. – Откуда это здесь взялось?.. Благодарение Великим Сезонам, чтоб их! Как зачарованный, он подошел к еде и уже был готов начать пир всей своей жизни, но тут палка Винди остановила его. – Нет, рядовой, сначала мы повторим с тобой наш вчерашний урок. Отвечай честно, ты тренировал интонации? – зайчонок сурово взглянул на него исподлобья. – Да, сэр, – крыс встряхнул головой, чтобы окончательно проснуться. Он действительно провел вчерашний вечер, старательно подбирая «яркие выражения» (а, порою, еще и «крепкие») и состязаясь в красноречии с невидимым противником, на месте которого он представлял бывшего кореша из разбойничьей шайки. – Тогда вперед, продемонстрируй, – Винди выжидательно поднял брови. Крысовик, у которого уже сводило живот от всей этой красоты, разложенной на поляне так близко и так недостижимо, покорно кивнул зайчонку. Он приосанился, вспоминая вчерашний урок, выпятил худую грудь, на которой отчетливо прорисовывались ребра, глубоко вздохнул и начал вещать: – Мое имя Крысовик, я – великолепный моряк и искусный боец, владеющий дюжиной разных оружий, – крыс театрально изобразил, как он орудует невидимым мечом, а потом стреляет из невидимого лука, – я был рожден в беззвездную ночь под звуки жуткого землетрясения, от которого кровь стыла в жилах, и был отмечен великим Ухохвостом, который нарек меня моим именем, потому что… – Крысовик на мгновение замялся, – потому что я был единственной крысой в его банде! Я пересек семь опасных морей и уложил семь сотен безжалостных врагов, я трижды сменил цвет своей шкуры и четырежды был смертельно ранен в боях… Во. Винди восторженно взирал на старого крыса, он был потрясен до глубины души и в особенности ему было интересно узнать, где Крысовик нашел столько морей. Зайчонок уже было открыл рот, чтобы спросить об этом, но вовремя спохватился и вновь напустил на себя вид серьезного наставника. – Очень неплохо, рядовой, да-даа. Видно, что ты потрудился на славу. – Спасибо, сэр, – старый крыс смущенно потупил взор. Кажется, ни одному из своих прежних командиров Крысовик не был так безмерно благодарен, как зайчонку, хотя возможно те просто его ни разу и не хвалили за весь срок его преданной службы. – Ну-с, теперь мы готовы приступить к продолжению нашего обучения, – Винди удовлетворенно потер лапы. – Как я уже говорил, следующий угол нашего кареугольного камня – это заячий аппетит, во. Ты, наверно, наслышан о легендарных зайцах, которые могли от голода проглотить целый пиратский корабль со всем экипажем за раз? Не сомневаюсь, что наслышан. До таких высот нам еще далеко, но не печалься! Сегодня мы начнем с азов, а там, глядишь, и про тебя легенды сложат. – Винди подошел к куче вываленной на поляну еды и обвел ее лапой. – Перед тобой завтрак среднестатистического саламандастронца, но, так как ты пока новичок в заячьем деле, сегодня я помогу тебе с познанием этого искусства. Итак, за дело! Второй команды не потребовалось – и крыс, и зайчонок тут же набросились на гору еды и принялись уминать все подряд, восторженно комментируя то, что попадало им во рты. И, стоит заметить, это заячье искусство давалось Крысовику куда лучше, чем вчерашнее словоплетство. …Солнце хорошо продвинулось по небосводу за время их импровизированного пира. К полудню по поляне валялись лишь крошки, да огрызки от яблок и груш, а Винди и Крысовик, прислонившись спинами друг к другу и тяжело дыша как после забега, отдыхали и делились впечатлениями от урока по «заячьему аппетиту». Крысовик в жизни не видел так близко столько еды. А не ел он досыта… Да, пожалуй, что с рождения. Это был воистину волшебный завтрак, перешедший в ланч. И старик не переставал благодарить Великие Сезоны за ниспосланное ему чудо в виде этого необычного зайчонка. Хотя какая-то часть его сознания упорно твердила ему, что он давным-давно окоченел от холода и помер, и теперь пирует в Темном Лесу. Но другая часть его сознания лаконично отвечала первой, что и такой расклад в общем и целом не так уж плох. – Рядовой… Крысовик, скажи, а давно ты здесь живешь? – спустя некоторое время спросил зайчонок. – Да вот с лета, как только нас разгромили – так и поселился, а куда мне еще идти, старому? Винди задумался. Он был не глуп, но все-таки еще очень мало познал этот мир. – Неужели у тебя не осталось друзей или родных, у которых ты мог бы поселиться? В ответ Крысовик лишь грустно хмыкнул и улыбнулся наивному зайчонку. В эту минуту, наверно впервые за все время их знакомства, он почувствовал себя старшим. Чтобы сменить тему, старик-крыс спросил: – Скажи, а куда девается еда, которую ты проглатываешь? Не может же быть такого, чтобы она помещалась у тебя внутри, когда ты такой маленький, но я своими глазами видел, как ты прикончил добрую половину этой кучи! – Все дело в заячьем духе, – глубокомысленно ответил Винди. – Вот ты был худым и остался худым, хотя съел не меньше моего – значит и ты не безнадежен! – Во дела, – поскреб за ухом Крысовик, – никогда бы не подумал, что зайцем стать так просто. – А вот и не просто! Ты еще не обучен важнейшему заячьему искусству – искусству лапопашного боя. – Винди вскочил и принялся расхаживать из стороны в сторону. – Ни один зверь не может сравниться в боксировании с доблестным зайцем. Посмотрим, как ты завтра запоешь, рядовой!.. – Присядь, дружище, – Крысовик смущенно улыбнулся, – мне так давно не с кем было чутка побазарить. Винди рассудил, что на время послеобеденного отдыха вполне можно временно выйти из роли строгого командира, поэтому плюхнулся обратно на снег рядом с крысом и спросил: – А ты правда пересек семь морей? – Да наверно и пересек, кто ж их считал? – подмигнул старик. – Хотя может море-то и одно было, но ходили мы по нему то туды, то сюды. Знатные были деньки, что уж. – А будут и не хуже! – заявил зайчонок. – С твоим корабельным опытом станешь обучать Дозорный Отряд мореходству, это я тебе обещаю. Они еще какое-то время помолчали, пока Крысовик ковырялся кривым когтем в зубах, а Винди задумчиво перекатывал между лап слепленный снежок. – Однажды я уже был в этой горе, – наконец произнес Крысовик, махнув в сторону Саламандастрона, – но сейчас там наверно все иначе? Ты правда думаешь, что меня пустят туда на этот, как его… Праздник Зимы? – Праздник Середины Зимы, – поправил его зайчонок. – Это самый прекрасный день в году! – у Винди тут же загорелись глаза. – В главном зале Саламандастрона сейчас возвышается огромная ель, по всем коридорам расставлены свечки, развешены огоньки и украшения. К нам придут звери из разных земель, все наденут праздничные костюмы, будут дарить друг другу гостинцы, танцевать, петь... По правде сказать, так было, когда мы жили при дворе Бахвала, но, я уверен, в горе праздник получится еще более великолепным! – Зайчонок вдруг осекся и продолжил чуть тише. – И тебя, Крысовик, обязательно примут. Как же иначе, не зря ведь мы готовим из тебя настоящего зайца! – Винди широко ухмыльнулся. – Нам всего-то и остался один урок по единоборству, и завтра тебя будет уже не отличить от любого другого саламандастронского зайца, а некоторым из этих лежебок ты еще и фору дашь. Слова зайчонка согрели крыса крепче, чем кружка лучшего пиратского грога. Он потянулся, чтобы дать волю старым костям и улыбнулся: – Значит, завтра в то же время? – Все верно, рядовой, – зайчонок поднялся с земли. – И постарайся в этот раз не проспать рассвет! Винди отдал честь и бодро зашагал в сторону горы, а Крысовик остался на своей поляне среди остатков нежданного пира, улыбаясь вслед зайчонку своей щербатой улыбкой. * * * Следующим утром, как только рассвело, старый заяц-боксер Медунка Жесткий растолкал спящего товарища Виндкота Лепуса Второго, отца Винди. Медунка был по-прежнему в отличной форме, потому что каждое утро на побережье неустанно выполнял свои регулярные упражнения по прыжкам, уклонениям, подниманию бревен и швырянию камней. – Вставай, лентяй. Солнце уже встало, а нас с тобой ждет одно крайне безотлагательное дело. – Хмфррр… Какое еще дело, Жесткий? Все еще спят, а праздник только завтра. – Праздник подождет, а дело это насчет твоего сынишки, Винди. – Виндкот от этих слов тут же насторожился, а сон его как лапой сняло. – Уже третье утро подряд я вижу, как твой сын отправляется незнамо куда с рассветом солнца. И уж точно не на пробежку, – Жесткий хмыкнул. – И если первые два раза я не обратил на это особого внимания, то после вчерашней пропажи еды на добрую роту саламандастронских зайцев, заподозрил неладное. Тем более вчера он тащил за собой по снегу два подозрительно огромных мешка. Как считаешь, что в них могло быть? Виндкот уже застегивал пуговицы на своем мундире. – Помнишь, в начале зимы он слепил целый отряд снежных зайцев и нацепил каждому сумку с пайком? Думаю, нам следует начать с проверки его снежных постовых. Зайцы вышли на заснеженное побережье, где завывал пронизывающий морской ветер, мгновенно превращающий пышные заячьи усы в сосульки и взметающий вверх горсти колючего снега. Этот ветер предвещал скорую вьюгу и настоящую снежную метель. Жесткий и Виндкот направились по следами Винди, уходившим прочь от моря, и вскоре добрались до первых снежных зайцев, неутомимо несших дозор дни и ночи напролет с первого дня зимы. Но никаких следов сухпайков с пропавшей вчера из кухни еды здесь не оказалось. Не обнаружив даже жалкой хлебной крошки, зайцы, всё больше и больше недоумевая, двинулись дальше по следам зайчонка. Следуя по расхоженной тропинке, которую окружали сугробы со срезанными верхушками, саламандастронские зайцы не спеша продвигались вперед. Неожиданно до них долетели обрывки разговора и какие-то непонятные выкрики. Виндкот услышал голос сына и ринулся вперед, опасаясь самого худшего, но Жесткий схватил его за рукав мундира и попридержал: – Постой, Водилка, умерь пыл. Вряд ли твоему сыну что-то угрожает, ведь он приходит сюда не впервые. Давай-ка лучше тихонько подойдем поближе и поглядим, что там происходит. – Сколько раз я просил не вспоминать мое детское прозвище, – поморщился Виндкот. – Хорошо, ты старший по званию, и я подчинюсь. Но если с моим сыном что-то случится – это будет на твоей совести, Жесткий. Зайцы не слышно подкрались поближе к укутанным снегом кустам и выглянули из-за них. Им предстало по истине малопонятное зрелище: на поляне, среди остатков грандиозного пира, видимо прошедшего вчера, дряблый старый крыс пытался боксировать с криво слепленным из снега и яблочных огрызков неким подобием зайца, беспощадно подгоняемый командами Винди, выглядывающего из-за снеговика и поощрявшего своего подопечного «горячими» снежками, от которых в силу возраста тот уже не был способен увернуться достаточно ловко. – Пригнись! Левой! Теперь с разворотом! – громко выкрикивал зайчонок. Старик усердно пытался прорваться к снеговику через град снежков, но пока это ему не удавалось. Он тяжело дышал, но не собирался сдаваться. – Обманный маневр, заход справа! Хлебная корзинка! – продолжал скандировать Винди. – Хлебная корзинка? Шо за хлебна… – рот крыса тут же залепил снежок, не дав тому закончить фразу. Зайчонок на секунду смутился и пробормотал: – Ну, я же говорю, обманный маневр, во. Но тут в ответ прилетел снежок, довольно-таки метко пущенный Крысовиком, который чуть было не снес голову снеговику. Зайчонок засиял и вновь принялся закидывать крыса снежками. – А теперь прямой крученый! – Винди подпрыгнул и рассмеялся, на мгновение забыв про роль сурового наставника, когда крыс, уворачиваясь от снежка, поскользнулся и исполнил на снегу несколько замысловатых па. Будучи честным с читателем, стоит заметить, что Крысовик тоже получал от всего этого процесса необъяснимое искреннее удовольствие, как будто эта игра всколыхнула какие-то совершенно забытые чувства из далекого детства. Воспользовавшись преимуществом, старик-крыс рванулся вперед и с разгона повалил снеговика на Винди, который от этого пуще прежнего залился смехом. Выбравшись из под снежной кучи, он радостно прыгнул прямо на крыса, и они, устроив веселую кучу малу, вместе покатились по поляне, превращаясь в большой снежный ком. У зайцев, укрывшихся за кустами и наблюдавших все это действо, одновременно отвисли челюсти. Первым опомнился Жесткий, он выдохнул и пробормотал: – Многое я повидал за свою жизнь, но такое – уж точно впервые. Вот, значит, куда ушла еда на добрую дюжину зайцев. Виндкот протер лапами глаза, затем поднял с земли немного снега и приложил его ко лбу и ушам. – И не говори. Чтобы мой сын, да еще якшался с крысой. Ну уж нет, я этого не потерплю! Он попытался встать с земли, но крепкая лапа Жесткого усадила его обратно в сугроб. – А ну-ка сядь, пораскинь мозгами и ответь мне на один вопрос, Водилка: много ли у твоего сынишки друзей в Саламандастроне? Будет ли худо кому-то от того, что он немного поиграет с этим стариком в снежки? Виндкот приземлился обратно в снег и опустил уши, больше не порываясь вскочить и вмешаться в то, что происходило на поляне. Он понимал, что ветеран прав, поэтому решил промолчать. Зайцы вновь выглянули на поляну и увидели, что катание по земле действительно привело к тому, что Винди и старый крыс превратились в огромный снежный ком, из которого в случайном порядке торчали лапы, хвосты и смеющиеся головы. Это зрелище было настолько абсурдным, что даже дисциплинированный Жесткий не удержался и фыркнул. – Как думаешь, может им помочь? – неуверенно пробормотал Виндкот. – Думаю, как-нибудь выкопаются, – усмехнулся в ответ Жесткий, – что молодым, что старым полезно проводить время на свежем воздухе. – Давай-ка лучше возвращаться к горе, еще столько приготовлений осталось перед завтрашним праздником… – Постой, – уши Виндкота встали торчком, он прислушался к разговору на поляне. – Мне это снится, или мой сын и в самом деле только что пригласил этого облезлого хищника в Саламандастрон? Жесткий тоже прислушался к разговору и удивленно покачал головой. – Боюсь, что не послышалось. Он действительно собирается привести его завтра на Праздник Середины Зимы. Полагаю, нужно доложить об этом лорду Броктри и незамедлительно, – и добавил уже про себя, – потому что к такому жизнь меня точно не готовила. Зайцы не слышно растворились в начинающемся снегопаде, оставив радостных Винди и Крысовика выбираться из снежного кома. * * * И вот в Страну Цветущих Мхов и на морское побережье пришел День Середины Зимы. За окнами могучей твердыни завывала вьюга, а внутри горы вовсю шли последние приготовления к празднику. Лорд Броктри в своих покоях до блеска начищал парадные доспехи. По коридорам сновали зайцы, проверяя украшения и выкатывая из погребов самые лучшие бочонки с вином и элем. На кухне повариха Блинч бойко орудовала своей знаменитой поварешкой, в основном с её помощью награждая синяками нерасторопных помощников. В Саламандастрон стягивались гости из окрестных земель и отдаленных уголков страны. Всего лучше – отмечать такой праздник в большой веселой компании. На рассвете прибыли белки из сосновой рощи со своей предводительницей Руро, тогда же бросил якорь один из кораблей морских выдр племени Брогало, благо море в этом году не замерзло, и они смогли спокойно пришвартоваться. А к полудню своды главного зала горы наполнились звонкими спорами и дружескими перебранками, которые невозможно были спутать ни с чем – это подоспели землеройки и их бессменная Лог-а-Лог Гренн. Кругом царила предпраздничная суета, давно не видевшиеся друзья радостно смеялись, обнимали друг друга и дарили подарки. Винди не удалось улизнуть спозаранку, и он был вынужден отсидеть вначале долгую наставническую речь своего отца о правилах поведения на праздниках, а затем еще и всю песенную репетицию зайчихи Дотти, которой позарез были нужны слушатели, но всех остальных зайчат куда-то как ветром сдуло, а взрослые (по крайней мере, по их уверениям) были чрезвычайно заняты разными взрослыми делами. «А ведь Крысовик ждет меня уже с полудня», – сердито думал Винди, поглядывая в окно. Наконец, он улучил подходящий момент и выскользнул наружу, тут же ослепнув от разошедшейся не на шутку метели. Кругом, куда ни глянь, в бешеном танце кружились снежные вихри. Но, к счастью, дорогу к оговоренному месту встречи зайчонок знал прекрасно, поэтому вскоре без труда добрался до одного из своих снежных постовых. Вот разве что вместо одного постового – теперь стояло двое. Винди не сразу догадался, что второй снежной скульптурой был никто иной как закоченевший и припорошенный снегом Крысовик, у которого давно уже зуб на зуб не попадал от холода. Старик-крыс с трудом сложил губы в кривой улыбке, похоже, он уже отчаялся увидеть своего юного друга в этот день. Винди протянул ему лапу, и они вместе побрели сквозь снежную пыль обратно в сторону горы. Если бы случайный путник припозднился в Саламандастрон на Праздник Середины Зимы, он невольно бы замер на подходе к горе, чтобы полюбоваться, как малиновые и лиловые отблески заходящего в море солнца отражаются на завихрениях снежной метели, отступающей вглубь материка. Но опаздывала на праздник сейчас только удивительная пара друзей, которым было не до красот окружающего пейзажа – маленькая фигурка зайчонка и высокий силуэт долговязого старика-крыса упорно брели через снег. А все остальные гости уже были в сборе и шумно общались, пели, шутили и смеялись, сидя за длинными дубовыми столами в главном зале горы. Все было в точности так, как описывал Винди: стены и своды украшали гирлянды и венки из шишек, ягод рябины, палочек корицы и засушенных ломтиков апельсинов, повсюду горели тысячи свечей, фонариков и огоньков, столы ломились от угощений, которые не под силу было перечесть даже самому искушенному словоплету, а посреди всего возвышалась огромная ель, украшенная фруктами, конфетами, марципановыми игрушками, цветными бантиками и бумажными снежинками. Наконец, лорд Броктри призвал всех к тишине и поднялся со своего места, чтобы произнести тост, открывающий большой пир. Все замерли в ожидании и… И в этот момент со скрипом открылся главный вход в Саламандастрон, впустив внутрь струйки искрящегося снега и явив всем собравшимся необычную пару на пороге: чуть впереди с серьезным видом стоял зайчонок Винди, облаченный в красный мундирчик, за лапу он держал долговязого старика-крыса, на голове у которого громоздилось сделанное из коры неказистое подобие заячьих ушей. По залу пробежал шепот, который еще больше смутил и без того робкого старика, к которому были прикованы абсолютно все взгляды. Разумеется, даже невооруженным глазом было видно, что перед всеми никакой не заяц. Но единственный (или почти что единственный), кого похоже не смутило неожиданное появление на празднике хищника, был лорд-барсук. Броктри кивнул зайчонку и крысу, приглашая войти и затворить двери, и раскатисто спросил: – Представишь нам своего друга, Винди? Эхо от голоса барсука прокатилось по сводам притихшего зала. Но зайчонок не растерялся и также громко ответил владыке, чтобы его услышали все: – Это заяц из Северных Гор. Его зовут… Зайцевик, и он здесь впервые! В зале раздались новые перешептывания. Лишь Медунка Жесткий и Виндкот обменялись с лордом-барсуком понимающими взглядами. А что касается Крысовика, то за эти мгновения он уже тысячу раз успел пожалеть о том, что все-таки пришел сюда. «Кого здесь, спрашивается, могла одурачить моя маскировка? Неужели я был настолько глуп… тысяча обглоданных карасей! Чтоб мне провалиться под землю и остаться там…» – мысленно ругал себя старик-крыс. – Что ж, – удовлетворенно кивнул владыка-барсук, – тогда не стой на пороге, Винди, и покажи другу, куда сесть. – Винди (а стоит признать, что он тоже немного переживал от всей этой затеи) радостно улыбнулся Крысовику, у которого от удивления чуть было не подкосились старые лапы. Уже позднее старый крыс с трудом мог упомнить, как зайчонок гордо провел его в зал и усадил за стол рядом с собой. Броктри обвел собравшихся взглядом, в котором абсолютно каждый, похоже, увидел ответ на свой незаданный вопрос – этим ответом была мудрость многих поколений барсуков, вплетенная, словно кружево морозного узора, в магию удивительного Праздника Середины Зимы. Все вопросы как-то сами собой растворились, и звери горы дружно приветствовали за столом еще одного гостя, который всего каких-то несколько дней назад и помыслить не мог, что окажется в теплом и радушном Саламандастроне в компании когда-то заклятых врагов, а теперь, похоже, новых и верных друзей, а кроме них – еще и среди бесконечного изобилия потрясающих фантазию блюд. – И ежели наконец все в сборе, – продолжил Броктри, – то давайте покажем нашему новому товарищу и всем гостям горы настоящее саламандастронское гостеприимство. – Броктри выдержал паузу, широко улыбнулся и воскликнул. – Да начнется пир! Иллюстрация к рассказу от Сью

Эта история произошла на заре Страны Цветущих Мхов, за много сезонов до возникновения на карте аббатства Рэдволл. ...Двое молодых зайцев брели по дорожке, уходящей все глубже в заснеженный лес. Позади них бледный белый шар зимнего солнца уже начинал лениво лизать полосу морского горизонта, а двое доблестных дозорных, отправленных по специальному поручению владыки Саламандастрона, только сейчас поняли, как сильно за день они удалились от горы. Это были брат и сестра, неразлучные с самого детства, и даже в Дозорный Отряд их приняли в один день – совсем недавно, прошедшим летом. Этим утром владыка барсук поручил им отправиться к северо-восточной оконечности леса и проверить указатели на дороге, которые были призваны помочь добрым путникам из Леса Цветущих Мхов, каждый год приходящим в Саламандастрон на Праздник Середины Зимы. С утра день казался таким солнечным и бесконечно длинным, что юные зайцы по неопытности решили совместить, так сказать, приятное с полезным. Но удивительное дело: за играми, шутками и перебранками они совсем позабыли, что зимние дни имеют свойство заканчиваться довольно рано. И вот теперь зайцы уже довольно-таки долго молча брели по найденной тропинке в сгущавшихся сумерках, когда младший из них, заяц по имени Кашкавал, или, проще говоря, Кашка, энтузиазм которого уже явно поугас, пробормотал: – Сестренка, а не кажется ли тебе, что нам было поручено свернуть в лес на полверсты раньше, а, Тишь? – Если бы ты не затеял ту дурацкую игру у ледяного склона оврага, мы бы давным-давно уже сидели в горе и грелись у кухонного очага, – поежилась Тишь. – Ага! И уплетали за обе щеки те отменные черничные булочки тетушки Тильди, – тут же загорелся Кашкавал. – Опять ты не можешь быть серьезным, когда нужно, братец, – одернула его Тишь. – А помнишь, помнишь ту морковную запеканку, которую приготовили повара по случаю именин тетушки?.. – не унимался Кашкавал. – Хо-хо, вот было зрелище, когда она гонялась за этими нерадивыми поварятами по всему Саламандастрону со своей огромной поварешкой, во-во! А ведь они хотели всего-навсего сделать ей сюрприз! Тишь при этом воспоминании заметно повеселела. – Хах, а все оттого, что они забрались в ее неприкосновенный запас с вялеными помидорами. Неплохой получился сюрприз, уж точно!.. – Тсс! – резко оборвал ее Кашка. Сестра остановилась и испуганно взглянула на него, а молодой заяц тем временем прищурил глаза, пригнулся и пошевелил усами. – Ты слышишь? – Ч-что? – еле вымолвила Тишь. – Пахнет запеканкой!!! – завопил Кашка и швырнул в побелевшую от испуга сестру снежком. – Тьфу на тебя, олух длинноухий! – рассердилась Тишь и бросилась на брата, повалив того в сугроб. – Вот так тебе, будешь знать, как дурачить старшую сестру! Оба зайца, смеясь и шутливо переругиваясь, покатились по снегу. А солнце тем временем и вовсе исчезло за горизонтом, и путников обступили зловещие силуэты голых деревьев и загадочных сугробов. Вскоре они уже сидели рядышком на тропинке, все еще содрогаясь от приступов смеха, но уже заметно успокоившись. – Как думаешь, Кашка, – задумчиво спросила Тишь, – в горе наверно уже хватились нас? – Куда им! Ты же знаешь, какая там каждый год поднимается предпраздничная суета, старый Руфус однажды даже свои очки с носа потерял, да и не заметил... – усмехнулся заяц. – Ходил и спрашивал у всех весь вечер, почему в горе так туманно. «Бу-у-дта коштры сигнальные заж-жгли што ли?» – изобразил он выговор старика, и брат с сестрой тихонько рассмеялись. Помолчав немного, Кашка заметил: – Да еще и эти ежегодные выборы Зверя Года, в этот раз все совсем с ума посходили... Не удивлюсь, если на Празднике Середины Зимы еще и подерутся! – Ну уж нет, – хмыкнула Тишь, – наш лорд-барсук такого безобразия точно не допустит. Зайцы притихли, наблюдая как последние блики зашедшего солнца скользят по верхушкам деревьев, срываясь и растворяясь в зимней ночи. Холод постепенно начал накрывать их своим колючим покрывалом. Кашка потрогал заиндевевший ус и невесело усмехнулся: – Не время унывать, сестренка, давай продолжим путь, ведь любая дорога куда-то да приводит. Дело я говорю, а? – А у нас разве есть выбор? – Тишь вскочила и отряхнулась от налипшего снега. – Уж замерзать насмерть в этом сугробе я точно не намерена! – Хах, точно! А может пробежим весь путь до горы как настоящие патрульные, не зря же нас взяли в Дозорный Отряд самыми юными за всю историю, а? – С невыполненным заданием прибежим, да, умник? – Тишь пошевелила ушами, чтобы стряхнуть с них остатки снега. – Давай лучше пойдем дальше по тропе и, быть может, отыщем какое-нибудь дупло или нору, чтобы совсем не околеть. Зайцы двинулись в путь по морозному ночному лесу. Взошедшая луна тускло освещала дорогу. Очень скоро дозорные начали уставать, ведь как-никак сказывался весь день, проведенный на лапах. Даже хваленый заячий энтузиазм уже был не в силах противостоять усилившемуся морозу, от которого теперь не просто покалывало нос, а начинала теряться чувствительность у неприкрытых кончиков хвостов и ушей. В попытках согреться брат с сестрой подпрыгивали через шаг, вращали головами и придумывали на ходу самые абсурдные упражнения. Но говорить не хотелось, ведь нужно было беречь внутреннее тепло. Неожиданно Кашка затормозил, да так, что увлекшаяся физкультурой зайчиха чуть было не налетела на него в лесном полумраке. – Что такое?.. – Тсс! Тише! – шепотом прервал ее Кашка, устремив взор куда-то вперед. – Ну, это мы уже сегодня проходили, – ухмыльнулась Тишь. Но не увидев ответную улыбку, она осеклась и тихонько проговорила: – Братиш, что ты там увидал? Заяц смущенно потряс головой. – Да я что-то... Я и сам не понял, что увидал. Я как раз шел и представлял нашу встречу с разгневанным лордом-барсуком по нашему возвращению, как тут впереди прямо перед поворотом тропы заметил огромный силуэт – вылитый наш владыка, ухо даю! Но... – Заяц замялся. – Знаешь, наверно мне все же показалось, потому что в следующий миг образ дрогнул и уменьшился до размеров мышонка, а потом и вовсе исчез. – И... Ты... Ты все это серьезно или это твоя очередная игра? Кашкавал молча помотал головой. Не говоря больше ни слова, они продолжили путь. Завернув за очередной поворот тропы, на этот раз они оба остановились как вкопанные. Им предстало поистине странное зрелище. На поляне у поваленной сосны спиной к ним стоял огромный барсук, с внушительным топором наперевес он разглядывал дерево. Но что-то было с ним не так. Его контур не вырисовывался до конца – он поддергивался и трепетал как жар от пламени костра. Фигура казалась нечеткой и как будто размытой. Зайцы застыли в немом изумлении, только лишь хлопая глазами на чудного зверя, не в силах что-либо вымолвить и напрочь позабыв о морозе. Барсук тем временем занес топор и приготовился опустить его на огромный сучок, как буквально в следующее мгновение его образ изменился – и перед ошалелыми дозорными оказался мышонок. Его лапки уже были не в силах удержать огромный топор, поэтому мышонок тут же завалился вместе с ним в сугроб. Это вывело из оцепенения молодых зайцев, и в два прыжка преодолев отделявшее их расстояние, они уже помогали мышонку выбраться из глубокого снега. Незнакомец, казалось, был не слишком-то удивлен неожиданной встрече и вместо того, чтобы поблагодарить пришедших на помощь зайцев, он лишь пробормотал: – И вот так каждый год, великие сезоны... Брат с сестрой недоуменно переглянулись, не решаясь начать разговор первыми. Они вновь обратили внимание, что загадочный незнакомец продолжает как будто рябить и переливаться в лунном свете. При других обстоятельствах это зрелище вполне можно было счесть даже завораживающим, но не успели они и моргнуть, как в следующий миг произошло еще одно необъяснимое превращение – контур дернулся и увеличился в размерах, а перед ними уже отряхивался от снега молодой кот. Заметив крайнюю степень недоумения, отразившуюся на лицах обоих зайцев, кот ухмыльнулся: – Опять развязали войну, никак не могут выбрать, – незнакомец пожал плечам, – я-то к этому привык за столько сезонов, да и вы не удивляйтесь. – Он хмыкнул и подобрал топор, который вновь стал ему впору. – Пожалуй, я не откажусь от вашей помощи, уж очень сегодня неспокойная ночь. – С этими словами кот выразительно посмотрел на топор, а после перевел взгляд на поваленное дерево. – А по... – подала голос Тишь. – А потом, – прервал ее кот, – конечно же, мы пойдем в мое скромное жилище и отогреемся там крепким имбирным чаем с лимоном и, быть может, отыщем что-нибудь вкусненькое на ужин. Больше не пытаясь задавать лишних вопросов и вдохновленные упоминанием еды, брат с сестрой взялись за работу и с похвальным азартом принялись кромсать поваленную сосну. Только сейчас они окончательно вышли из оцепенения, тут же осознав до чего же они замерзли и проголодались, а рубка дров, к слову говоря, как нельзя лучше способствовала мгновенному отогреванию. За время работы зайцы несколько раз исподтишка бросали взгляды на загадочного зверя и даже успели заметить, как тот из кота вновь превратился в мышонка, а через какое-то время – снова в барсука. Но, по всей видимости, незнакомца эти перемены больше не слишком заботили, особенно после того, как его перестал обременять вес топора. Когда с бревном было покончено, барсук (он же кот и он же мышь) взвалил на себя объемистую охапку дров и, не говоря ни слова, уверенным шагом направился по тропе, уходящей в темноту. Чуть погодя, образ его растворился между темными силуэтами деревьев. – Быть может, нам всё это привиделось, а мы на самом деле давно уже умерли, окоченев от мороза, и лежим себе полеживаем в уютном сугробе? – зевнув, пробормотал Кашка. – Даже если это сон или видение, – отозвалась сестра, – уж очень мне любопытно, что там у него вкусненького может найтись на кухне! Поднимайся, братишка, и вперед. – С этими словами зайчиха схватила в охапку часть оставшихся дров и поспешила след в след за скрывшимся барсуком. Кашка тут же резво последовал ее примеру, ведь мерзнуть в одиночку в ночном лесу ему точно не хотелось, даже во сне. Правда вскоре зайцы убедились, что случившееся с ними на поляне все же не было сном. Неожиданно для себя они вышли на берег небольшой замерзшей речки, где пристроился-примерз синий домик, настолько яркий, что даже в свете луны отчетливо читался его цвет. Не дойдя до дома всего несколько футов, они увидели мышонка, который, тихонько ругаясь, выбирался из-под кучи дров. Та огромная охапка, которую он на себя взвалил, будучи барсуком, оказалась ему, конечно, не по силам после превращения в мышонка. Подняв с земли разлетевшиеся поленья, брат и сестра поспешили за незнакомцем, который отворил ключом дверь с какими-то неразборчивыми надписями и приглашающе махнул им лапой. За порогом молодых зайцев вновь ожидало потрясение – даже в темноте (и в это трудно было поверить!) домик внутри оказался в разы больше, чем снаружи. Кашка потрясенно встряхнул головой, не веря своим глазам, и даже выскочил наружу, чтобы удостовериться. За считанные секунды обойдя по периметру весь домик, он вновь заглянул внутрь и вновь не поверил своим глазам. – Но он внутри... – начал было заяц. – ... больше, чем снаружи, да-да, я знаю, – отмахнулся голос, принадлежавший уже барсуку, возившемуся у камина. Вскоре запылал огонь, и по комнате волнами начало разливаться приятное тепло. Барсук зажег свечи, и в их свете колебания его фигуры казались еще более мистическими и непонятным. Иногда его образ становился как будто менее четким, а иногда наоборот. Мгновение – и перед ними у камина лениво потягиваясь сидит кот, который, похоже, вовсе и не заметил никаких изменений. Было видно, что для него всё, что происходит – дело привычное, поэтому, как ни странно, зайцы тоже вскоре почти перестали обращать на это внимание, а еще на то, что сидят они в компании с хищником. Наконец, осмелев, Кашка спросил, как выдохнул: – Кто вы такой, сэр? – Тот, кто приютил вас на ночь в холодном зимнем лесу, – просто ответил кот, разливая по чашкам вскипевший ароматный чай, – еще я тот, кто, похоже, вечно оказывается в нужное время в нужном месте – видимо, такова моя судьба. – Но... – замялся Кашка, – как вы... что вы... Что вы за зверь? Незнакомец громко рассмеялся. – А вы еще не догадались? Я – самый важный зверь, я – Лекарь. Зайцы с недоумением переглянулись. И Кашка затараторил: – А что вы лечите? Про какую войну говорили там на поляне?.. А как вас зовут? И почему вы... вы меняетесь?! Кот не спеша поставил перед гостям вазочку с шоколадными пряниками и вновь опустился на плетеное кресло у камина. – Итак, вам, наверно, хочется услышать мою историю? Что ж, я постараюсь рассказать вам ее покороче, а вы... – кот улыбнулся себе в усы, – а вы слушайте внимательно и постарайтесь не перебивать. * * * Так случилось, что ненависть и глупые традиции этого народа были сильнее здравого смысла. По обе стороны одной реки расположились две враждующие деревни – в одной жили водяные крысы, а во второй – водяные полевки. Честно сказать, их трудно было даже отличить друг от друга, но вражда, начавшая уже никто и не помнит как давно, поглощала своим азартом всех без исключения и в первую очередь вождей. Но нет же, единственным исключением стал Он – рожденный в безлунную ночь и хранивший страшную тайну своих родителей, презревших так называемый «закон» во имя любви. Они погибли очень рано, оставив сироту наедине с самим собой в пустом синем домике, и очень скоро к малышу, который был наполовину водяной полевкой, наполовину водяной крысой, крепко пристало клеймо изгоя. Да, у Него было непростое детство и еще более непростая юность, но сирота верил, что когда-нибудь восторжествует справедливость и бессмысленная вражда между племенами прекратиться. Он учился всему сам и довольно быстро превратился из изгоя в полезного гостя, к которому обращались обе деревни при болезнях и других самых разных напастях. Он не стеснялся физического труда, поэтому любая работа у него ладилась. Он хорошо разбирался в травах, поэтому мог излечить почти любую хворь. Наблюдая как живут обе деревни, Он еще больше убеждался в схожести племен и бессмысленности их вражды. Он настолько укоренился в этой мысли, что стал искать способ наконец помирить их. Перепробовав все, что было в Его силах, Он не добился результата ни добрым словом, ни добрым делом. Вместо этого Его несколько раз хорошенько отделали прихвостни глав обоих племен, когда прознали о его намерениях, ведь им мир между племенами вовсе не был на лапу. Но Он не отчаивался, ведь за это время неудач обнаружил, что далеко не все простые жители деревень склонны к вражде, которая им надоела не меньше, чем ему, но дело было в вождях и их прихвостнях, и скорее даже в последних – перед ними трепетали все, и все были вынуждены подчиняться им и их изжитым традициям. Он оказался в тупике, когда исчерпал все свои идеи, и тогда решил обратиться за советом к мудрецу. По легенде, которую узнал еще от родителей, Он помнил, что самые мудрые на свете звери – барсуки, а самый мудрый из барсуков – седой старец, живущий в стволе еще более старого дуба. После долгих поисков и скитаний, Он все-таки нашел такой дуб по особым приметам и дождался новолуния, ведь именно тогда, как гласила легенда, дуб открывался. Он встретился со старцем и испросил у него совета. Седой барсук выслушал Его и молвил лишь одну фразу «Соединив два одиноких сердца – соединишь и два берега». Сказав это, барсук исчез в стволе дерева, а Он начал размышлять над услышанными словами и размышлял весь путь домой, а после еще три заката и три рассвета. Наконец у Него родилась идея и до того прекрасная в своей простоте, что Он радостно рассмеялся. В тот же день Он успел наведаться с визитом к вождям обоих племен и с помощью красноречия и небольшой хитрости организовал тайную встречу дочери главы поселения водяных полевок с сыном главы водяных крыс. И как из маленького семечка может вырасти прекрасный цветок, так и из случайной, но запланированной Им встречи выросла настоящая любовь двух соединенных сердец. Достаточно было одной улыбки, одного взгляда и первых слов – дальше побеги Его трудов дали корни, и очень скоро ко всеобщему удивлению и крайнему непониманию вождей было объявлено о свадьбе, которая должна была стать поворотным моментом в истории обоих племен – началом их объединения. Уже на празднике, всё еще не веря в происходящее чудо, звери глядели друг на друга и постепенно начинали понимать, что все они слеплены из одного теста, а различия между ними не более чем вымысел. На глазах у многих и многих жителях стояли слезы радости, но были и те, кто не хотел расставаться со сложившимися устоями – кровожадные и корыстные прихвостни обоих вождей, которые втайне от них решили не позволить объединиться племенам. Не стоит забывать, что всегда есть те, кто привык наживаться на чужих несчастьях, а чужое счастье им чуждо и противно. Но Он забыл про это, как и все прочие жители деревень – они поверили в чудо и были полностью поглощены праздником, когда случилось неизбежное. Один из злодеев выскочил на поляну прямо во время торжественной речи, натянул тетиву своего черного лука и пустил стрелу в сердце дочери главы водяных полевок. Но Он увидел это на мгновение раньше остальных, как будто внутренний голос вскричал внутри «Всё то, к чему ты стремился – под угрозой!..», и, повинуясь мгновенному порыву, Он оказался на пути смертельной стрелы вовремя. Стрела пронзила Его сердце, и Он упал с застывшей на губах улыбкой. Пусть Он и не увидит этого, но теперь Он был спокоен, ведь справедливость восторжествовала, и оковы смутного времени пали, деревни обрели свободу и мир, которые теперь ничто не сможет нарушить... Злодеев схватили, праздник продолжался. На следующее утро Его тело спустили на воду, произнеся короткую речь; течение подхватило Его и понесло прочь. Между деревнями начинали возводить мост. «Чувствуешь, что живой?..» – услышал я голос, как будто у себя в голове; голос неуловимо знакомый, но… воспоминание ускользнуло. Я очнулся и огляделся. Меня вынесло к камышовой заводи, и я лежал все еще мокрый в тени склонившихся над водой ив. «Живой!» – подумал я. Поднявшись с земли, я дотронулся до того места на груди, куда вонзилась стрела. «Действительно живой… Но… Но как?» «Теперь в твоей груди бьется два сердца, вода и огонь…» – отчетливо прозвучал голос у меня в голове, – «...ты заслужил это, став символом счастья для многих, и показал, как зыбки различия между разными зверями...» – в этот момент я почти что узнал голос, но воспоминание вновь ускользнуло, – «...отныне твоя судьба предрешена, в твоей власти помогать всем на своем пути, вставай и иди!» Образ седого старца на мгновение возник перед моим взором и тут же рассеялся. Голос несомненно принадлежал древнему барсуку, которого я отыскал когда-то внутри дерева. Так я и стал тем, кто я есть сейчас. Я не вернулся в деревню, потому что знал, что там я уже сделал свое дело; но я отправился путешествовать в своем синем домике, который тоже обрел вторую жизнь, изменившись мистическим образом, – по рекам Страны Цветущих Мхов. Каждый год ровно в Середину Зимы мое обличье меняется, но как это происходит – неподвластно ни пониманию, ни законам жизни, но ясно одно – побывав в шкуре каждого зверя, я начинаю понимать его чуточку лучше, чем раньше, а в моем деле понимание – главное. Ведь я – Лекарь... * * * Два теплых сердечка бились в унисон, а их владельцы, двое молодых зайцев, мирно посапывали в глубоком дупле огромного бука, росшего на опушке леса. Кашка потянулся и пробормотал несколько неразборчивых слов во сне, из его лапы выпало что-то, напоминавшее кусочек шоколадного пряника, а Тишь перевернулась и зарылась мордочкой поглубже в мягкие осенние листья, заодно забросав листьями остатки угощения. Давно вставшее солнце запустило несколько лучей внутрь дерева, которые тут же защекотали мордочки молодых зайцев. Кашка проснулся первым и с недоумением огляделся по сторонам, совершенно не понимая, где находится. Снаружи вспорхнула какая-то встревоженная птица, и в этот момент воспоминания рекой хлынули в его голову, по-хозяйски заполняя в ней пустое пространство. Ему вспомнился весь прошедший день, ледяная горка и сумерки, заставшие их в лесу, где они и повстречали загадочного незнакомца; он вспомнил весь его необыкновенный рассказ так ясно, как будто только что закончил чтение и все еще сжимал в руках книгу, но не вспомнил заяц одного – как они оказались в дупле этого дерева. Кашка энергично потряс свернувшуюся рядом калачиком сестру. Тишь как раз досматривала чудесный сон про Праздник Середины Зимы, на который каждый год со всей Страны Цветущих Мхов собираются в Саламандастроне звери, перед ней проносились в танце счастливые лица, сливаясь в калейдоскоп цветных пятен, как вдруг изображение остановилось на улыбающемся молодом поджаром красавце-зайце, под взглядом которого она тут же поплыла... – О, Ричи, я так ждала этого дня... – пробормотала во сне зайчиха. Но в следующий момент изображение дрогнуло, и на месте красавца-зайца появилась ухмыляющаяся физиономия ее брата. – А, Кашка... Но разве ты не хотел одеть на праздник мундир дедушки Тополя?.. – сонно моргая глазами, спросила зайчиха. Кашка прыснул со смеху. – Ну, конечно, хотел, сестренка! Но ведь праздник только завтра. – Он ухмыльнулся. – Но, похоже, ты уже грезишь о танце со всем нам известным мускулистым победителем кухонных засовов? Тишь тут же покраснела, но не растерялась и бросила в лицо брату пригоршню сухих листьев. Кашка поперхнулся и высунулся из дупла, подставив мордочку под свежий ветерок. Он с удивлением увидел перед собой прибрежную полосу дюн и возвышающуюся в отдалении громадину Саламандастрона. Кашка позвал сестру, и они вместе воззрились на окруживший их пейзаж: снег искрился и переливался на солнце, превращая дюны в сказочное бескрайнее покрывало, с высоты их дупла виднелись ледяные торосы, причудливо выступающие на границе земли и моря, а в другой стороне, совсем неподалеку от бука, они отчетливо увидели дорожку, уходящую на восток. – Да это же тот самый бук, у которого мы вчера затеяли гонки по дюнам! – хлопнул себя по лбу Кашка. – И видимо поэтому мы и пропустили указатель, ведь вот он, гляди, целый и невредимый, – зайчиха указала лапой. – И как мы могли его не заметить? Чудеса! – Чудеса – это то, что произошло с нами ночью, вот это точно чудеса расчудесные, – пробормотал заяц. У Тишь тут же округлились глаза, и она потрясенно уставилась на брата. – Так это был не сон? Ты тоже все это помнишь?! – воскликнула она. – И синий домик на берегу и мерцающего зверя и его историю?.. Кашка утвердительно кивнул. – Вряд ли нам снятся одинаковые сны, так ведь? – Заяц хмыкнул. – Хотя странная какая-то у него история, ничего я из нее и не понял... Хах, зато ребята из отряда уши развесят, как только я расскажу, вот обзавидуются!.. – Боюсь, братец, вряд ли кто-то поверит в эту историю, да и того пуще – поднимут на смех. – Тишь на мгновение задумался и пробормотала. – Да я и сама, честно сказать, не уверена, что поверила... Мне кажется, лучше будет ограничиться в рассказе тем, что мы провели ночь в этом дупле, вот что я думаю. – У них-то, поди, таких приключений ни в жизнь не случалось, – не унимался молодой заяц, – а ведь служат они дольше моего… во-во! – И Кашка принялся репетировать свой рассказ, изрядно приукрашивая его опасностями и через предложение восхваляя свою заячью сноровку и ловкость. Тишь оставалось только махнуть лапой, ведь она давно привыкла к тому, что брат просто не может не увлекаться. Они вылезли из дупла, еще раз проверили табличку-указатель и удовлетворенные выполненной миссией пустились в обратный путь к Саламандастрону. Следующий день в Саламандастроне был днем праздника. Со всех уголков окрестных земель в День Середины Зимы к горе стягивались гости, зайчата по традиции вылепили огромного снежного барсука прямо у главных ворот, который совсем как добродушный старик-часовой широко улыбался и отдавал честь каждому приходящему на праздник. С самого утра по коридорам и переходам Саламанадастрона витало настроение предстоящего торжества, ароматные запахи, доносившиеся с кухни, и ощущение настоящей праздничной суеты. За приготовлениями незаметно для всех обитателей наступил праздничный вечер, владыка-барсук произнес громоподобный тост, заиграла музыка, одни звери пустились в пляс, другие набросились на угощения. По сложившейся традиции, на каждый Праздник Середины Зимы было принято выбирать Зверя Года, которому будет посвящен весь следующий год. Обычно споры по этому поводу разгорались за много дней до самого праздника, бывало и так, как в этот раз: голосующие делились на два лагеря буквально накануне праздника и всяческими уловками и уверениями перетягивали на «свою сторону» сомневающихся. В этот раз одни хотели посвятить будущий год мышам, а другие свято верили, что год котов и кошек может стать куда интересней. Разгорелась нешуточная война! Но, так или иначе, к полуночи все споры стихли, хотя интрига и сохранилась; взял слово лорд барсук – именно он должен был объявить, годом какого зверя все-таки нарекут наступивший. Барсук призвал к тишине и подал знак двум зайцем, стоявшим у входа в зал. Шум праздника притих, и сотни пар глаз устремились к дверям, на пороге которых появился кот. Ни для кого не было секретом, что каждый год одного случайного жителя горы наряжают в того зверя, которого избирает голосование, поэтому тут же сводчатый зал потонул в гуле радостных криков и поздравлений. И только двое молодых зайцев, брат и сестра, будто окаменели, будучи не силах прыгать и поздравлять всех с Новым годом, – они узнали этого кота, своего ночного спасителя. Единственное отличие состояло в том, что теперь он окончательно обрел четкость и больше его образ не казался размытым. И, естественно, больше он не превращался ни в барсука, ни в мышонка. «Это наверно потому, что Его наконец-то выбрали котом…» – пронеслась мысль в голове у Тишь. Тем временем праздник продолжился, снова заиграла музыка, а кот начал раздавать сладости и гостинцы из большого заплечного мешка малышам и всем, кто оказывался у него на пути. Кашка сжал под столом лапу сестры и прошептал, не сводя глаз со Зверя Года: – Неужели они не видят, что это настоящий кот, а не ряженый заяц? Тишь не нашлась, что ответить – настолько велико было ее изумление. Не успели они опомниться, как кот оказался прямо напротив их стола. Он широко улыбался, протягивая им по шоколадному прянику. – За столько лет вы наверняка могли заметить, что в этот день я желанный гость в любом обличье, – подмигнул им Зверь Года. Зайцы приняли угощение и сбивчиво ответили: – Спасибо вам, мистер Лекарь, мы… знаете, мы хотели еще вас поблагодарить… Но кот уже растворился в праздничном хороводе ярких пятен и счастливых лиц. Праздник Середины Зимы был в самом разгаре, и молодым зайцам не дело было сидеть весь вечер за столом, разинув рты. Первым опомнился Кашка и, схватив свою сестру за лапы, нырнул в круговорот танцующих зверей.