Варра

До чего же приятные рисунки. Особенно с барсуком - так и веет полевым разнотравьем. Ламповые карандашики)

Глава 33. Утро едва коснулось бледно-зелёного луга, и каждая травинка заискрилась самоцветными брызгами отяжелевшего тумана. Необъятное Поле плыло в безмолвии и полумраке. Будто бы сонный художник по скудности своего этюдника выкрасил весь мир сине-голубой акварелью – полупрозрачной и холодной. И лишь два ярких пятна различались на фоне спокойного пейзажа. Одно из них – самая высокая ель опушки Глубокого Леса. Матушка-ель, которой хороводящие вокруг ёлочки – и молоденькие и столетние – приходились родными дочерями и внучатами. Каждое утро именно матушка-ель первая приветствовала Солнце, позволяя его неторопливым лучам осторожно зацепиться за свою верхушку. Вторым пятном тёплых красок оказалась кобылица – соловая лошадка-тяжеловоз, приспевшая на Поле в предутренний час, чтобы отдохнуть от домашних забот и попастись в тиши и покое. Её блестящая шкура лоснилась благородной охрой, будто золотом, влажным от росы, а вьющаяся грива белой копной украшала крутую шею. Хвост в цвет гриве струился кудрями, копыта же почти полностью скрывались под пушистой бахромкой. На левом плече лошади словно по трафарету было вычерчено необычное пятно – большой круг, а вокруг него – семь маленьких кружков. Похожая метка украшала плечи и её матери, и бабушки, и так же передалась по наследству рыженькой дочери, в этот час сладко посапывающей дома. Кобыла медленно перемещалась по лужку, погружённая в свою думу. Она с чавканьем и хрустом щипала весеннюю травку, трясла спутанной гривой, в которой навеки застряли берёзовые листья. Широкими розовыми ноздрями лошадь вдыхала туман, провожая зеленооким взором бледнеющий ночной сумрак. Дыхание, обращённое в пар, бесшумно выкатывалось из могучей груди. ___________________________ Дыхание, обращённое в пар, выталкивалось из узенькой вздымающейся грудки с присвистом и усилием. Свежее утро резко ворвалось в сознание, на мгновение опьянив, и почти сразу же придав бодрости расторопным движениям. Он бежал. Он чувствовал себя странно, но он бежал. Он никогда прежде так не мчался. Но сейчас у него не было выбора. Беги, или умрёшь. Неуклюже перебирая лапами-крыльями, делая нелепые скачки с попыткой взлететь, чёрный крылан уходил от погони. Жгучая боль прочно засела в разорванной перепонке крыла, но отчаянный зверь не прекращал попыток подняться в воздух. Два огромных пса догоняли. С каждым ударом сердца они становились ближе. Слюна срывалась с их трепещущих на ветру языков, и крылан спиной чувствовал горячее собачье пыхтение. Старший пёс – крупная бело-серая лайка с шикарными очёсами на задних лапах – носил красный ошейник. Его молодой напарник – синий. Это был красивый чёрный кобель с огненно-рыжими подпалинами, и его стройное пушистое тело с лёгкостью рассекало пропитанный прохладой воздух. - Далеко не уйдёшь, мокрая крыса! – лаяли они, клацая зубами прямо над ухом бедного летуна. Как они до сих пор не поймали непривычного к земле зверька – загадка. То ли ему удавалось ловко петлять, то ли они просто забавлялись, давая обречённому существу ложную и мучительную надежду. Мокрая крыса. Крылан и правда весь вымок, извалявшись в росе, почти ползком пробираясь сквозь холодную острую траву. Силы оставляли его. Но он должен был! Должен был спастись, найти ольхена Фир-Фира, а потом вернуться в Бросхадом и рассказать о том, что он увидел и услышал! Любой ценой. Он не мог погибнуть здесь. От него сейчас зависело очень многое. По крайней мере, жизнь одного зверя точно зависела. Псы продолжали азартно вскидывать влажную землю задними лапами, то ускоряя, то замедляя свой бег, а крылану оставалось только залпом глотать обжигающий воздух и взывать к прародительнице рода летучих мышей и летучих лисиц – Рассекающей Мрак. «О, Рассекающая Мрак!» - раненый молился так неистово, что его мысли проскальзывали в мир в виде обрывков слов и фраз. – «Дай мне улететь, ради всего мироздания, дай улететь! Я должен выполнить свой долг, я должен рассказать. О, Рассекающая Мрак, Праматерь всех летающих зверей, учуй меня, учуй кровь на моём крыле, учуй несправедливую ярость и безжалостную затею! Прежде я слышал твой благострёкот в каждом взмахе моих крыл, но теперь я один, и крылья мои поникли, беспомощными тряпками стелятся они по земле. Подними меня в воздух, о, Рассекающая Мрак! Дай мне уйти! Дай спасти…». - Улететь… - большие тёмные глаза крылана застлала белёсая пелена. - Ему не уйти! – смеялись стражи. - Спасти… - ещё один вдох, и его лёгкие разорвут грудную клетку. - Теперь ты наш! – вопили преследователи. - Теперь ты мой! Я кончаю с ним, Перст! – гаркнул старший пёс и вырвался вперёд, готовясь нанести последний укус. Крылан со стоном упал в траву. Он сдался. Стражник скользнул упругими лапами по росе, совершая, в общем-то, ненужный прыжок. Разверзлась красная слюнявая пасть, сверкнули влажные клыки и злобные маленькие глазки. Грозный рык сотряс воздух. То, что произошло дальше, летучий зверь уже не увидел. Но он успел услышать. Услышать глухой удар и пронзительный позорный визг, сменивший боевое рычание. После чего он отправился в далёкий-далёкий полёт по бессознательности. Над поверженным телом лайки с победоносным видом стояла кобылица. Сердито фыркая и прядая ушами, она буравила взглядом оставшегося стоять чёрного Перста, который, растерянно поджав хвост, вонзился взглядом в неподвижного товарища. Молодой страж, с лёгкостью дослужившийся до синего ошейника, и по юной наивности своей полагающий, будто повидал на своём веку любую непредсказуемость, стал свидетелем по истине странного действия. Он так и врос в землю, тупо раскрыв пасть, когда мирно пасшаяся неподалёку тяжеловозная кобыла внезапно с разбегу налетела на ревностного псогарского служаку при исполнении долга и сбила его с лап твёрдым лбом, отчего пёс взлетел вверх тормашками, кувыркнулся в воздухе и обнялся с мокрой землёй, где и остался лежать. Погоня за крыланом сразу выбилась у Перста из черепушки, но, едва заметив слабое движение грудной клетки лайки, младший пёс снова обрёл уверенность, расправил длинный хвост и поднял его высоко вверх. Шерсть на его холке и крестце всколыхнулась, губы расползлись в стороны, а кожа на переносице собралась в гармошку. И он затявкал на большую статную лошадь: - Ты что-о-о-о? Ты чтоо-о-о себе позволяешь, кляча? Ты чуть не прикончила Фарди! Знаешь, что за это бывает? Знаешь? Нападение на стражей Псогара сурово карается. - Что ты, щеночек! Я ни на кого не нападала, - отмахнулась кобыла. – Неужели ты обвинишь мать, защищающую своего жеребёнка от прямой опасности? Перст перестал скалиться и в непонимании склонил голову набок: - Чего? Жеребёнка? Мы преследовали вынюхивателя. Какой ещё жеребёнок? Это почтовый крылан, если ты не видишь. Ох, Фардеган, ты живой там? – стражник хотел было подойти к приятелю, но вмиг передумал, заметив, как лошадь угрожающе подняла копыто. На его нижней стороне сверкнула ярко-красная подкова. - Вы гнались за моим жеребёнком и получили по заслугам. Ты хочешь поспорить со мной? - Мы за крыланом гнались, безмозглая животина! Вот он за тобой валяется. Не жеребёнок, а крылан. Кры-лан. Летучая лисица. А теперь отдай его мне и помоги донести Фарди до замка. - Как? Отдать моего малыша? Ты сумасшедший? Я ни в жизнь не отдам вам на растерзание своего жеребёночка, подлые кровопийцы! – с этими словами лошадь злобно ударила копытом землю и склонилась над раненым зверьком. Убедившись в том, что он жив, спасительница ласково взъерошила его слипшуюся чёрную шёрстку огромным языком, а затем, осторожно прихватив зубами за холку, подняла себе на спину. Это действие ещё сильнее взбеленило младшего стража, ведь он понял, что отнять преступника у безумной кобылы теперь точно не удастся. Пёс залился громогласным лаем и даже попытался наскочить на лошадку, за что получил жёсткий толчок конским коленом и повалился в траву. А Солнце уже карабкалось вниз по матушке-ели, сердечно приглаживая головушки её разлапистых дочерей и внучек. Перст тут же вскочил и снова принялся сотрясать воздух визгливым тявканьем. - Тише, умолкни, пустобрёх. Дитё разбудишь! – ржанула на него кобылица и снова недвусмысленно копнула землю. – Забирай своего дружка, а нам пора. Прощай, надеюсь, что больше не встретимся. Вздумаешь бежать за мной – лягну! И она гордой рысцой двинулась прочь, удерживая на широкой золотистой спине кряхтящего крылана. Его бесполезные порванные крылья безвольно свисали по бокам лошади, метили её тело алыми полосами и пятнами. А сзади пёс орал во всю глотку, извергал проклятия и поношения в адрес «сумасшедшей». Но преследовать не решился. Наконец, сорвав голос, Перст встряхнулся, подлез под Фардегана и с трудом поднялся вместе с товарищем, устроив так, чтобы белые лапы красношейного стража свисали у него перед плечами, а тело лежало ровно на его, Перста, хребтине. Так он намеривался дотащить Фарди до Псогара, но понял, что это будет то ещё испытание. Позвать своих воем он почему-то не догадался. Сделав несколько шатких шагов с другом на спине, Перст остановился, тяжело дыша, и обернулся на удаляющуюся жёлтую фигурку. - Я нажалуюсь на тебя Карху, Брунька! Так и знай! ______________ Жизнь постепенно возвращалась к измученному летучему лису, и первым чувством, давшим о себе знать, стало обоняние. В широкие ноздри, будто небрежно налепленные на самый кончик узенькой морды, ударил неумолимый аромат только что испечённых булочек. Совсем нетрудно было опознать их начинку: ломтики самых спелых, налитых соком и солнечным светом яблок, и чуть ли не целая пригоршня молотой корицы. Там, в трепещущей от жара печной глотке, аккуратно выложенные яблоки превращались в нежную жижу, плавясь и пропитывая пышное тесто, вбирая в себя коричную пыль и отдавая свой пузырящийся сок. Именно это крылан почувствовал первым делом. Уже потом он в робком прищуре открыл глаза, подождал, когда расплывчатые неясные фигуры обретут форму, и в панике попытался оценить свои увечья, но не смог даже пошевелиться от перенапряжения. А мутные силуэты, склонившиеся над зверьком, начали постепенно превращаться в кошек и котов. Их добрые усатые мордочки выражали полное сочувствие. Заметив, что крылан очнулся, коты забеспокоились, замяукали и наперебой запричитали, подбирая слова, которые, по их мнению, лучше всего могли бы подбодрить раненого. Теперь неудачливый почтальон стал различать больше объектов. Нос уловил отчётливый запах каких-то травяных отваров или настоев, спина чувствовала мягкую перинку, а глаза увидели глухие доски потолка за головами сердобольных кошек. Значит, это было какое-то помещение. - П-п-псога-ар? – почти только одними губами спросил крылан. К нему приблизился молодой жёлтый кот с лохматыми щеками и подранным ухом. Кот приветливо улыбнулся и дотронулся до здорового крыла собеседника. - Это не Псогар, дружище. Ты в Барсовом Уголке. Это таверна. Брунька принесла тебя несколько часов назад. Она рассказала, что за тобой гнались эти брехуны столичные. Как ты им на хвост наступил? Найди он в себе силы, летучий лис схватился бы за голову, чтобы не дать ей расколоться надвое. К счастью, болтливого кота одёрнула его подруга – кошка, чей мех переливался насыщенными бурыми, лучше сказать бордовыми оттенками, а животик и грудка напоминали по цвету топлёное молоко. Старательно отращенная грива ниспадала на лоб кошки случайными прядями, а сзади жёсткие волоски были собраны в недлинный хвостик. Золотистые глаза сердито сверкнули на непричёсанного дружка. - Мокки, отойди от него, - кошка встопорщила усы и скользнула оценивающим взглядом по чёрному летуну. – Как твоё имя? - Ш-ш-шорох, - снова выдохнул раненый и застонал, ощутив острую боль в порванной перепонке. С трудом повернув голову, Шорох увидел, как с его недееспособным крылом возится осанистый белый кот. Он прикладывал компрессы из трав, обносил края раны пахучими мазями и… чего он только не делал. Крылан поморщился и снова повернулся к челкастой кошке. - Я Енси, - представилась она. – А это Мокки. С остальными познакомишься позже. Мы позвали лучшую лекарку из ДНА, она справится с твоим крылом. А теперь поспи. - С какого дна? – удивился Шорох, но тут силы окончательно оставили его, и крылан выпорхнул за грань яви. Ему снился ужасно долгий и тягомотный сон про щук, которые врачуют сомов и окуней, про налимов с лекарской сумкой наперевес и другие глупые и несуразные ужасы придонного мира, который, благодаря неосторожно брошенной фразе, смешался с миром медицины. Когда крылан проснулся, он почувствовал себя гораздо лучше. Заразительно зевнув во всю пасть, летун присел на перине, но, признав головокружение, снова лёг. Енси подошла к нему и обнюхала его морду, после чего поправила подушку так, чтобы она мягко поддерживала больного в сидячем положении. Оправив чёлку, кошка поглядела на Шороха. - Ну как он? – шепнул кто-то из постояльцев. Теперь Шорох смог поднять свои лапы-крылья, чтобы осмотреть их. И каково же было его удивление, когда обнаружилось, что страшные зазубренные разрывы летательной перепонки - коих насчитывалось не меньше дюжины – все они искусно стянуты нитями, словно это была прохудившаяся ткань, а не живое тело. Боль почти покинула сознание, и Шорох стал медленно взмахивать крылом, водить им в разные стороны, поворачивать и сгибать, проверяя на прочность. Когда Енси показалось, что крылан слишком уж увлёкся, она остановила его движение, положив лапу ему на предплечье. Второй лапой она протянула гладкую деревянную миску, таящую в себе что-то съедобное и ароматное. - Суп с горошком и копчёными кабаньими рёбрами, - пояснила кошка, вручая пышущее жаром кушанье оторопевшему зверьку. – Тебе надо поесть. Ты когда ел последний раз? Действительно. Когда Шорох ел последний раз? Он задумался, принимая угощение, так нещадно дразнящее его чутьё. Крылан держал миску на животе, наслаждаясь её теплом. Голову и шею вмиг окутал манящий вкусный пар, исходивший от блюда. Долго вытерпеть зверь не мог. Он без церемоний приблизил узкое рыльце к густой охристой поверхности супа, краплёной бурой кабаниной и сиреневым базиликом, и, недолго думая, начал лакать, да так неистово, что жёлтые брызги полетели во все стороны. Наконец, тарелка оказалась пуста. Почти. Да, она была тщательно вылизана, но на дне остались кусочки копчёного мяса. Их длинный язычок крылана старательно обходил стороной, ведь Шорох, как и почти все летучие лисы, мясом совсем не питался, предпочитая фрукты. С сочными наливными южными плодами было туго на северном континенте, но здешние крыланы уже давным-давно привыкли к картошке и грибам, к гороху и свёкле, к капусте и огурцам, к яблокам и вишням. И не жаловались. Покончив с ужином, почтовый зверь ответил на вопрос кошки: - Точно могу сказать, что последний раз я кушал аж в Бросхадоме. - Так ты из Далетравья? Вот оно как, - кошка лизнула свою лапку. – Что тебе надо было в Псогаре? К ним начали подсаживаться другие звери. Ложе Шороха располагалось на широком подоконнике, и только сейчас он заметил зашторенное окно. Енси стояла на полу, опираясь передними лапами о раму. Пустую миску отставили в сторону. - Я гонец, - поведал крылан, царапая коготками пыльную синюю штору. Он уже открыл рот, чтобы продолжить рассказ, но тут заскрипели дверные петли. Все насторожились, обернувшись на вход, а гостеприимная дверь, открытая для всех зверей, впустила нового гостя. - Брунька! – обрадовался желтошкурый кот Мокки. – Я уж боялся, что ты не придёшь! И все кошки разом замяукали, наперебой приветствуя спасительницу Шороха. - Привет, Брунька! Заходи! - Сюда, Брунька! - Смотри, этому-то уже лучше! Последнее сказал тот самый белый кот, который смазывал больное крыло. - Труха приходила. Быстро всё залатала. И ушла, даже на чай не осталась. Кобыла с трудом втиснулась в помещение, в котором занимала чуть ли не четверть пространства, и осторожно процокала по скрипучим доскам пола. Возле подоконника она села по-собачьи и начала вежливо справляться о здоровье спасённого. Когда Шорох был готов продолжить рассказ, все звери умолкли и обратились в слух. - Ольхева Фафа послала меня в Псогар, чтобы я нашёл там одного зверя. Куницу, - крылан взвешивал каждое своё слово, боясь сболтнуть лишнего. – Он улетел в Лужье, чтобы добиться аудиенции у Карха. - Стой-ка! – перебил Мокки. – Куница? Улетел? Каким образом? Внезапно у весёлого кота стали зудеть лопатки, и он принялся чесать их задней лапой. Шорох продолжал. - У него есть для этого приспособление – плащекрылья. Вот он и улетел в Псогар. А меня послали его перехватить и сообщить, что ольхен Фир-Фир сейчас в Лесье, и чтобы Мартер летел к нему, а не обратно в Бросхадом. Но, когда я прилетел в замок… - Ольхен? Что он делает в Лесье? – удивилась Брунька. Она, рождённая в Корневой Роще Далетравья, хорошо знала дружелюбного самца росомахи с яркой птицей, украшавшей его лоб и полосками на боках в тон ей. - Ну, это долгая история, - замялся рассказчик. – Но Мартер после встречи с Кархом должен был снюхаться с ольхеном, а я послан ему сообщить, что лететь надо в Лесье. Я спокойно влетел в замок. Ориентировался я ужасно, но Тронный Зал нашёл почти сразу, и почти сразу вошёл туда. Дверь не была закрыта плотно, я бесшумно приоткрыл её так, чтобы суметь протиснуться. Не хотел никого беспокоить, да ведь и не знал куда попал. А попал я на какое-то собрание. Я оказался за спинами рослых псогарских стражников, и там было так много запахов, что они заметили меня далеко не сразу. И я успел послушать, о чём там говорят. Карх восседал на троне, подле него сидела его эсбэка, а ещё рядом стоял горный пёс, который… который держал Мартера за шкирку! Я напрягся и стал слушать. Как раз они решали его судьбу. И в итоге вынесли ему приговор – заточение, а может быть даже казнь! Я не успел этого понять, ибо псы зашевелились, и я поспешил выбраться из Зала. И за дверью я наткнулся на этих двоих. Они, судя по всему, охраняли вход в Зал. Я стал взлетать, но чёрный цапнул меня за крыло, и мне осталось только бежать. - О, Фрызк! – ужаснулась Енси. – Мартер там? И он в опасности. - Да, - кивнул Шорох. – И я просто обязан сейчас же лететь к ольхену Фир-Фиру, чтобы доложить о крушении плана. И чтобы он поспешил сюда. Каждая минута на счету. Крылан засуетился, заёрзал, хотел вскочить, но лошадь преградила ему путь. - Ты ещё слишком слаб, не долетишь. - Как ты не понимаешь? Я должен спасти! - Ты погибнешь в пути, твои швы ещё не зажили. Даже если ты и долетишь, Фир-Фир будет добираться сюда очень долго. - Я не могу подвести… - Зато я могу, - Брунька подмигнула опечаленному летучему лису зелёным глазом. – Могу подвезти. Шорох непонимающе заморгал на неё, и кобыла продолжила свою мысль: - Ты остаёшься здесь, поправляешься и спокойно летишь в Бросхадом, чтобы сообщить о всех делах своей Ольхеве. Я же прямо сейчас поспешу в Лесье, найду ольхена и доставлю его сюда в мгновение ока. Вы знаете, что мне это раз плюнуть. Вспомните, как я домчалась до самого края Необъятного Поля, когда пришло известие, что на Деревню Утомлённой Пурги напали инеевые волки. До Лесья добраться ещё проще. - Ты хоть знаешь, как выглядит ольхен Фир-Фир? – спросил Шорох, разглаживая свою чёрную как сажа шёрстку. Брунька ржанула. - Ещё бы! В Далетравье его все знают. Барс, налей мне кваса! Да, одна просьба. Сообщите кто-нибудь моему мужу, куда я отправилась. Чтобы он не волновался. Ну, счастливо! И, одним глотком осушив самую большую кружку в таверне, лошадь осторожно вышла из Барсового Уголка, и, почуяв простор, рванула изо всей мочи под насупившиеся своды Глубокого Леса. Высыпавшиеся из таверны кошки провожали её встревоженным взглядом.

6

@Эвелина, пару лет назад я бы лайкнула, но - о ужас! - в последнее время я полюбила сыр! А вот про помидоры я бы сочинила с десяток злостных памфлетов.

С Днём Рождения! Уррр!

Крутейшая аппликация со Звилтом от Aegizard. Вроде, такой в этой теме ещё не было?

@Greedy, к сожалению, кто есть Зоша, я не знаю, но этот рисунок уже сравнили с Зошей в моей группе. На арте, кстати, самец. За отзыв спасибо @Rybsasha, йес ит из! Реальная ситуация, произошедшая на днях, когда мы с Корой гуляли у меня во дворе. Случается, что ветер приносит в мои владения "чудесный" аромат городской свалки. Так сталось и в тот вечер. Я, понятное дело, этим фактом была недовольна и посему громко возмущалась. И тут Кора начинает вещать про некий ароматный мир. Я думаю: "Что за ерунда? Воняет как в драконьей клоаке, а рыси ароматный мир мерещится". Но, проследив за взглядом подруги, я поняла, какой такой Ароматный Мир имела в виду Кора :3

С Днём Рождения!

Прелестно до невозмжности!

Спасибо всем за добрые слова!

Ой, какой автопортрет классный! Просто чудо какие вы милые!

Потрясающе! Рисуй ещё!

Прекрасный ёж! С возвращением!

Ура, ура, ураааааа! Дождалась! Мои милашечки! Как же трогательно получилось! И очень тепло. Прекраснейший рисунок, мне дико нравится твой стиль. И заказом я очень довольна. Просто урурурурурурррррррррррррррр! Слов нет, одни урчания!