Бегство Цармины

[Мордукан]

Название:: Бегство Цармины

Автор:: Мордукан

Переводчик::

Корректировка:: Мордукан

Статус:: закончен

Предупреждение:: ООС, ОМП, альтернативная история

Рейтинг:: R (не рекомендован лицам до 16 лет)

Жанр:: дарк

Пересечения с книгами:: Война с Котиром

Пересечения с другими фанфиками::

Аннотация:: Лишь Фортуната является единственным союзником Цармины, который поможет ей сбежать из проклятого Котира.

Посвящение и благодарности::

— Меня ненавидят, — сухо произнесла Цармина, равнодушным взглядом уставившись в окно. — Лесные жители, которые так рьяно желают моей гибели, и мои же солдаты, которые только и ждут подходящего момента, чтобы всадить нож в спину.

Фортуната подошла к кошке, осторожно положила на её плечи свои лапы:

— Госпожа, но у вас есть я.

Цармина горько рассмеялась:

— А ты сможешь защитить меня от целой разъярённой толпы, сможешь спасти меня от верной гибели?

Кошка простонала, прикрыв свою измученную мордочку ладонями.

— Я в ловушке, Фортуната, — у неё непроизвольно дёрнулись плечи, сбросив лапы знахарки. — Будто меня запихнули в огонь, а я не знаю, как из него выйти…

У Фортунаты не было подходящих слов, чтобы утешить кошку, поэтому она села рядом с ней, а затем начала медленно гладить её по спине.

— Но вы ещё можете справиться, вы ещё можете бороться, — вздохнула лиса, тут же вздрогнув, так как Цармина обернулась на неё с безумным блеском в глазах.

— Бороться?! — её мордочку исказила жуткая гримаса. — Да я даже с собой не могу справиться, что уж и говорить про кучку лесных негодяев, возомнивших, будто вся правда за ними. и про мерзавцев, у которых нет ни чести, ни совести, ни стыда?!

— Извини, — пробормотала кошка через несколько секунд, потупив взгляд. — Эти мечты создать идеальный Котир, заключить долгожданный мир между нами и лесными жителями, оказались самой обыкновенной ложью.

Разве я не знаю, какие слухи обо мне ходят, разве оглохла я, Фортуната, раз не знаю, что все поголовно называют меня безжалостным жестоким тираном?

Цармина задрожала, её глаза заблестели:

— Я просила тогда отца быть милосердной к ним, пощадить их, но он был непреклонен, совершенно меня не послушал, и устроил самую настоящую кровавую баню, в которой затем обвинил одного из своих офицеров.

Лиса в ужасе зажала себе рот, услышав эти слова.

— Ты не знала? — горько усмехнулась Цармина. — Так ведь никто и не знал, кроме меня и ещё парочки офицеров отца, которые были в курсе всей этой ситуации. Но Вердога был истинным наследником своего отца, моего заклятого деда, поэтому заставил офицеров замолчать за хорошую плату, а мне пообещал устроить жестокую расправу, если я хоть кому-то проболтаюсь.

Джиндживер всегда был его любимчиком, всегда умел притворяться, поэтому лесные жители до сих пор не догадываются, что пригрели у себя под боком змею.

Фортуната внимательно слушала кошку, чувствуя, как всё сильнее и сильнее бьётся её сердце при каждом слове Цармины.

— А знаешь, откуда у меня эта боязнь воды? — едва слышно обратилась к ней кошка, которая стала внимательно на неё смотреть. — Я ещё не рассказывала тебе, почему панически так боюсь воды?

Знахарка лишь пожала плечами, так как не старалась задевать эту болезненную тему для Цармины темы, и на всякий случай убрала свою лапу с её спины.с

— Это всё мой родной братец устроил, — начала Цармина, сжав свои колени так сильно, что Фортуната испугалась, что кошка невольно поранит их. — Это произошло через несколько дней после кровавой бани. Я находилась в своих покоях, переживала из-за кучи невинно погубленных жизней, и сдерживала поток горячих слёз…

А потом зашли они…

Голос кошки стал настолько тихим, что Фортунате даже пришлось к ней придвинуться ещё ближе.

— Джиндживер и пара его сообщников. — у неё встали уши торчком от предчувствия недоброго. — Набросились на меня, скрутили меня, накинули мешок на голову, и потащили к подземному озеру.

Я пыталась вырваться, боролась за свою жизнь, но что я могла поделать с тремя сильными парнями, в числе которых был и мой родной брат?

Вода была везде, везде, она словно проникала в меня, хотела полностью мной овладеть…

У Цармины из глаз потекли слёзы, она взвыла от невыносимой боли, когда случайно вонзила в свои колени когти; лиса поспешила к ней на выручку, но кошка заставила её замереть властным жестом:

— Я ещё не закончила свой рассказ. Меня вытащили из озера через несколько минут, ставших для меня целой вечностью, бросили на холодный стол, ко мне склонился Джиндживер, резко схватил за волосы, и плюнул в меня, вызвав одобрение у своих товарищей, двух крыс, а затем сказал, что если бы я не нужна была так сильно нашему общему отцу, то не устраивал бы приступ этого милосердия.

С тех пор я начала бояться воду, а Джиндживера возненавидела…

— Но почему он так поступил? — Фортуната так и не могла понять, в чём заключалась причина такого жестокого поступка брата Цармины.

— Ибо Джиндживер страдал раздвоением личности, — продолжила кошка, глаза которой застыли таким образом, что создавалось впечатление, будто она смотрит не на знахарку, а куда-то вдаль. — Вот смотришь на него, смотришь, и думаешь, словно это добродушный кот, которому нет никакого дела до всяких там убийств и насилия, а внутри него самый настоящий монстр и негодяй.

Но Джиндживер умел притворяться, он буквально овладел этим ремеслом, поэтому никто не мог его раскусить, даже этот Вердога Зеленоглаз.

Я совершила множество ошибок, Фортуната, я хотела избавиться от проклятия своего рода, хотела мира, но теперь в итоге повторяю путь своего же отца. Нет, не стоило тогда ломать меч этого Мартина, это было слишком опрометчиво с моей стороны…

Лиса тяжело вздохнула:

— Вы же могли отпустить, его госпожа, заслужить его лояльность.

Мордочку Цармины тронула едва заметная слабая улыбка.

— После того, как он поклялся, что убьёт меня, Фортуната? Этот мышь не из числа тех зверей, которые легко нарушают клятвы и бросаются ими, словно монетами, нет.

Даже если я и заслужу его снисхождение, то он всё равно убьёт меня, хотя бы ради того, чтобы не прослыть клятвопреступником.

На коленях кошки был кровавый след, оставленный её же когтями; Фортуната не могла равнодушно это терпеть, поэтому быстро достала свою сумку, извлекла из неё примочку, а затем принялась обрабатывать раны лисы.

— Теперь гибель той выдры, — покачала головой Цармина. — Лесные жители никогда мне этого не простят, никогда.

Я допустила серьёзную ошибку, я хотела застрелить своего брата, отомстить ему, но промахнулась…

Лиса обработала царапины кошки, начала перебинтовывать её колени.

— Что мне делать, Фортуната?

— Что мне делать? — повторила кошка. — Я уже устала от этого насилия, но и пустить всё на произвол судьбы не могу.

Этот вопрос заставил Фортунату задуматься, лиса закончила своё дело, положила бинты в сумку, и начала судорожно искать выход из этой ситуации: тактиком и стратегом она никогда не была, проявления жестокости и насилия были ей чужды, она привыкла лечить зверей, избавляя от мук и страданий, поэтому ему была противна даже сама мысль травить кого-то, даже если это был Вердога Зеленоглазой, причинивший Цармине и лесным жителям столько боли.

Лиса слишком хорошо понимала, что кошка права, что мир настанет только тогда, когда на месте Котира останутся лишь руины, а Цармину убьёт тот мышонок, и это заставляло её сердце биться всё сильнее и сильнее.

Кошка молчала, тоже погрузилась в свои невесёлые мысли, её взгляд затуманенных глаз беспорядочно бродил по холодным стенам, а губы беззвучно что-то шептали.

— Я не боюсь смерти, — тяжело вздохнула Цармина, нарушив мучительную тишину. — Но я боюсь потерять тебя, Фортуната… — кошка начала вытирать слёзы. — Если против меня действительно ведётся заговор, то они и тебя не пощадят, а уж если лесные жители захватят Котир, то и подавно.

Цармина поднялась, скрестив лапы на груди, и посмотрела на лису грустным взглядом.

— Я знаю, что делать, — она нахмурилась. — Тебе нужно бежать, немедленно.

Знахарка вовсе не хотела убегать, ей совершенно не нравилась мысль бросить Цармину на произвол судьбы, поэтому она решительно, но с дрожью в голосе, ответила:

— Госпожа, у меня есть идея получше, — Фортуната встала, подошла к кошке, которая чуть пошатывалась из-за ещё не заживших ран, и чуть приобняла её. — Мы сбежим вместе, оставим Котир, найдём место, где сможем наконец-то обрести покой.

Лиса поджала губы, украдкой вытерла слёзы, которые невольно накатили и на неё.

— Сбежать? — ответила Цармина. — Из этого осиного гнезда? — кошка застонала, схватившись за голову. — Нет, чистое безумие…

— Безумие оставаться в этом месте, где солдаты и офицеры ненавидят вас, а лесные жители считают самым худшим злом на свете, — продолжила Фортуната. — Госпожа, внимательно выслушайте меня, доверьтесь мне, я спасу вас, спасу нас, только выслушайте меня.

— Хорошо, — слабо кивнула кошка.

— У меня есть старые лохмотья, с помощью которых я смогу замаскировать вас, госпожа; ещё мне известны пути, которые позволят избежать ненужной встречи с солдатами и офицерами. — Фортуната поспешно добавила. — Времени нельзя терять, госпожа, они могут избавиться от вас в любой момент.

Лиса направилась вместе с Царминой к кровати, аккуратно посадила кошку на мягкую постель, и погладила её по светлым растрёпанным волосам.

— Я скоро буду, только дождитесь, — Фортуната быстрым шагом, чуть ли не бегом, направилась к входной двери.

Хорёк Одноглаз дремал, используя в качестве опоры копьё, но тут же проснулся, разбуженный сильным дверным стуком; присутствие этого часового мешало бегству Цармины, а уж если он участвовал в заговоре, то и вовсе становился опасным, поэтому лиса решила воспользоваться его желанием поспать.

— Госпожа разрешила тебе отдохнуть.

Одноглаз недоверчиво посмотрел на неё заспанными глазами.

— Что, правда? — хорёк зевнул, когда Фортуната кивнула. — Раз правительница так сказала, то пойду я тогда… — хорёк поплёлся в сторону казарм, а знахарка направилась совсем в противоположную сторону, в сторону своих личных покоев.

Лиса осторожно брела по тёмному коридору, прислушиваясь к малейшему шороху и вглядывалась в темноту, освещаемую тусклым светом факелов, расположенных на безжизненных стенах; на её пути пока никого не было, что являлось слабой утешением для знахарки, которая всей душой и всем сердцем жаждала спасти Цармину.

Котир являлся опасным местом, он словно впитал в себя всё зло и насилие, бродившие вокруг, и стал истинным мрачным крепостью.

— Нет, — обратилась Фортуната сама к себе таким тихим голосом, что сама себя еле-еле услышала. — Госпоже нельзя тут оставаться, нельзя.

Нужно было спешить, ведь Цармина находилась между двумя огнями, на её шею в любой момент мог опуститься роковой удар меча, поэтому знахарка ускорила свой и без того быстрый шаг, чтобы успеть взять в своих покоях нужные для спасения вещи.

Лиса подбежала к двери, распахнула её, ворвалась в комнату, тут же бросилась к сундуку, где находилась одежда, и начала в нём рыться.

Цармину надо было тщательно замаскировать, сделать её неузнаваемой, поэтому Фортуната старательно выискала подходящую для этого одежду, бросая в сторону ту, которая по её мнению совершенно не могла помочь.

Рваный плащ зелёного цвета с капюшоном лиса не стала отбрасывать, а вместо этого аккуратно положила возле себя, тяжело вздохнула, снова полезла в сундук.

Его она закрыла спустя несколько минут, вытерла пот со лба, серьёзным взглядом оценила беспорядочную кучу ненужного тряпья, подняла плащ и грязные штаны, поправила платок, выглядывающий из её кармана, и поспешила обратно к Цармине.

Встреча с солдатами, охраняющими ночной покой злосчастной крепости, вовсе не прельщала лису, поэтому она медленным шагом брела по мраморному полу, прижав к своей груди маскировочную одежду, и с волнением гадала, успеют ли они покинуть Котир до того, как станет слишком поздно.

— Ох! — Фортуната не заметила Крысобока, в которого врезалась с такой силой, что выронила одежду, потеряла равновесия, и упала, больно ударившись своим задним местом.

Ласка выругался, потёр свой ушибленный нос, презрительным взглядом уставился на знахарку, судорожно начавшую собирать необходимые для маскировки предметы.

Кирилл

— Угораздило же меня встретиться с шарлатанкой, — пробурчал Крысобок. — Куда это ты направилась, а, лиса?

Этот ласка начал действовать ей на нервы, своими язвительными оскорблениями задерживал Фортунату, которой была дорога каждая секунда, ведь промедление в Котире означало верную смерть.

— Не твоё дело, дурень, — огрызнулась знахарка. — У меня важное задание от госпожи.

Крысобок почесал свой затылок:

— И что же за задание?

Знахарка проворчала:

— Послала меня за Джиндживером.

Ласка сильно хлопнул её по плечу, тихо засмеялся:

— Ох, не завидую я тебе.

Проводив его раздражённым взглядом, Фортуната отправилась дальше, радуясь хотя бы тому, что смогла избавиться от надоедливого недоумка Крысобока.

Хорёк-часовой давно уже небось спал в своей казарме, поэтому знахарка не удержалась от облегчённого вздоха, быстро зашла в покои Цармины, аккуратно закрыла за собой дверь.

— Госпожа, вы готовы? — обратилась она к кошке. — Нельзя медлить…

— Готова ли я покинуть замок, возведённый моим проклятым отцом, и где каждый второй считает своим священным долгом назвать меня безумной? — вздохнула Цармина, которая внимательно смотрела в окно. — Готова ли я бросить всё это, чтобы начать новую жизнь? …

Лиса подошла к ней, дрожащей лапой протянула плащ; кошка аккуратно взяла его, стала пристально рассматривать.

— Это пригодится для побега, моя госпожа, — поспешила добавить Фортуната, а затем извлекла из глубин своего плаща серый платок.

— А это ещё для чего? — нахмурилась Цармина.

— Ваш лик чересчур узнаваем, — ответила лиса. — Госпожа, это необходимая вещь для хорошей маскировки.

Кошка тяжело вздохнула, плотно завязала себе рот и нос куском ткани, сняла своё платье, оголив своё тело, которое тут же прикрыла зелёным плащом и грязными штанами, затем натянула на свою голову капюшон, спрятав под ним также и свои густые волосы.

— В этой тряпке становится жарко, — раздался из-под маски ворчливый голос Цармины, которая начала закатывать слишком длинные рукава. — Что теперь будем делать, Фортуната?

— Бежать, — вздохнула лиса, приобняла кошку сзади, и вместе с ней поспешила к выходу.

У Котира было множество подземных ходов, про которые она хорошо знала, но лишь малая их доля позволяла безопасно выйти за пределы крепости, не выходя в лес, где лесные жители ни за что бы не упустили возможность наказать своего злейшего врага, которым для них являлась Цармина; к большой досаде Фортунаты, эти подземные ходы находились слишком далеко от покоев кошки, а чем дольше расстояние, тем выше риск столкнуться с патрулем солдат или с бродячими офицерами, которым нечем заняться, поэтому лиса даже вспотела от сильного волнения.

Эти тягостные размышления душили не только лису, а и Цармину, для которой быстрый шаг с поцарапанными коленями в сочетании с плотно закутанной мордой был сущей пыткой, поэтому им время от времени приходилось остановиться, чтобы перевести дыхание и отдышаться.

Фортуната уже потеряла счёт времени, когда они наконец-то дошли до заветной двери, за которой находился путь к спасению.

— Сейчас, госпожа, сейчас, — забормотала она, поспешно начав открывать дверь.

Рядом вскрикнула Цармина, неловко повалилась на спину, тут же схватившись за заднюю лапу, и з которой торчало оперение стрелы; знахарка быстро вскочила, обернулась, и к своему потрясению увидела двух солдат, один из которых уже натягивал тетиву.

— Вот мы и нашли вас — злобно прорычал первый, долговязый ласка.

— Сбежать надумали? , — хмыкнул второй, тощий, как треска, хорёк.

У Фортунаты задрожали колени, её сердце будто сдавил своей железной хваткой барсук, глаза заблестели, а совсем неподалеку лежала Цармина, которая пыталась дотянуться до стрелы.

Гибель настигла их слишком быстро, слишком поздно знахарка пришла вместе с кошкой к этому тайному выходу, теперь их ждёт Тёмный Лес.

— Привет от меня привратнику Адских Врат, — осклабился хорёк, пустив стрелу прямо в Фортунату.

Лиса никогда ещё не сражалась, ещё не разу боролась за собственную жизнь, а тем паче и за чужую, но Цармина ей вовсе не чужая, Фортуната не могла спокойно стоять и ждать, она вовсе не собиралась расставаться со своей госпожой по прихоти каких-то там душегубов, сердца которых были полны ненависти.

— Кретин, ты промазал! — воскликнул ласка, обнажил свой меч, бросился на Фортунату, мимо которой пролетела стрела.

И она решилась, сделала отчаянный рывок, бросилась на ласку, резко схватила его за шею.

Хорёк с расширенными зрачками увидел, как замертво рухнул его товарищ с повреждёнными связками, потянулся за очередной стрелой, но знахарка быстро схватила меч, неловким движением срубила лучнику полчерепа.

Эти солдаты заслужили подобную участь, они серьёзно ранили Цармину, хотели убить Фортунату, за что и получили по заслугам, но знахарка шокировано глядит на их трупы, смотрит, как из обрубленной головы вытекает кровь, её пальцы разжимаются, окровавленный клинок со звоном ударяется об холодный пол.

— Фортуната, — прохрипела сзади кошка, заставив лису наконец-то опомниться.

У Цармины побледнела мордочка, глаза быстро моргали, дрожащая лапа тянулась к задетой голени, вокруг которой расплывалось кровавое пятно; Фортуната прислонила кошку к стене, а затем вытащила из кармана грызло.

— Госпожа, крепко сожмите его зубами, — обратилась лиса к Цармине, опустив её маску до подбородка. — Вам будет больно, но иначе нельзя.

Фортуната засунула деревяшку в рот кошки, убедилась, что она стиснула грызло зубами, тяжело вздохнула, склонилась над стрелой, взялась за древко, зажмурилась, и затем резко выдернула его вместе с окровавленным наконечником: кошка приглушённо застонала, непроизвольно дёрнула лапой, чуть не ударив лису.

— Потерпите, госпожа, потерпите, — зашептала Фортуната, обработала рану специальной примочкой, а потом наглухо её перебинтовала.

Лиса отправила бинты в сумку, на всякий случай спрятала туда ещё и меч, предварительно вытерев его рукавом, поправила свои чёрные волосы, тяжело вздохнула и помогла Цармине встать; кошка лишь мотнула головой, когда знахарка протянула лапу, чтобы вытащить грызло, чуть не упала, но Фортуната вовремя её подхватила.

— Спасибо, — ответила Цармина, когда всё-таки решилась убрать деревяшку, которую лиса бросила в свой карман. — Теперь я не сомневаюсь, что Котир несёт одну лишь гибель…

Факел, предусмотрительно взятый Фортунатой свободной лапой, освещал подземный ход, сделанный, видимо, ещё задолго до того, как крепость стала заброшенной и её нашёл Вердога Зеленоглаз: тусклый свет огня давал возможность увидеть древнюю паутину, на которых мелкие пауки терпеливо выжидали добычу, вовремя заметить выпирающие выступы в поле, об которых можно было легко споткнуться и упасть, и также позволял заранее обходить лужи, не испачкав обувь.

Долгий путь осложнялся не только препятствиями хода, а и ранением Цармины, которое не позволяло ей чересчур сильно нагружать свои задние лапы, поэтому Фортунате приходилось останавливаться, чтобы дать кошке возможность набраться сил.

Но самой настоящей проблемой стала каменная лестница, ведущая прямиком к долгожданному выходу.

Эта лестница была сделана таким образом, что подъём по ней больше одного зверя одновременно становился практическим невозможным.

Лиса забыла про эту дурацкую лестницу из-за нападения солдат, а теперь корила себя за это, ведь Цармина и она теперь фактически оказались в самом настоящем тупике…

— Я пойду первой, — решительно сказала кошка, перестала держаться за Фортунату, и направилась в лестнице, в буквальном смысле волоча за собой повреждённую лапу.

— Госпожа, но это слишком опасно для вашего состояния! — тревожно воскликнула знахарка, на чей голос тут же откликнулось эхо, но Цармина упрямо продолжала взбираться по лестнице.

Эта кошка была истинной наследницей династии Зеленоглазой, поэтому Фортунате не оставалось ничего другого, кроме как надеяться, что кошка всё-таки сможет одолеть трудный подъём.

Когда Цармина полностью скрылась из виду, то до ушей лисы тут же донося странный шум, из-за которого по её спине пробежался холодок, а в голове затесалось недоброе предчувствие.

— Госпожа! — испугалась Фортуната, вскочила на первую ступеньку, быстро побежала по лестнице, испытывая мрачное чувство, будто случилось что-то страшное.

И страшное действительно случилось…

У сосны, возле которой и располагался подземный ход, лежала Цармина, над которой склонился Джиндживер.

— Какая приятная и неожиданная встреча, не так ли, сестрица? — рыжий кот весело рассмеялся, тут развернулся, и широко улыбнулся лисе. — И ты вместе с ней, Фортуната?

Лиса слишком поздно догадалась, что Джиндживер не был здесь один: её повалили на землю, крепко связали лапы, запихнули в рот тряпку, которую тут же зафиксировали другой, лишив всякой возможности говорить; Фортунату усадили на колени, приставив к её горлу наконечник копья.

— Лесные жители славные парни, но дураки, — замурлыкал Джиндживер, жестом отдав приказ своим сообщникам приподнять и свою родную сестру, которая тоже оказалась связанной и с кляпом во рту, но к большому облегчению знахарки всё ещё живой. — Они не догадываются, что у меня свои личные счёты с Царминой, куда более глубокие, чем просто желание отомстить за погибшего папашу и за месячное нахождение в темнице.

Его губы дёрнулись в такой жуткой ухмылке, что Фортуната невольно задрожала.

— Она же рассказывала тебе драматичную историю о том, как я хотел утопить её, но передумал из-за возможного гнева отца? — спросил рыжий кот. — Верно, лиса, ты угадала.

Джиндживер вздохнул, покачал головой:

— Но ты не угадала, кого, — рыжий кот небрежно махнул лапой. — Утопите эту шарлатанку, а я пока займусь тем, что должен был закончить ещё раньше.

Лиса задёргалась, начала брыкаться, стараясь избежать неминуемого, но её несколько раз сильно ударили, вцепились в неё цепкой хваткой, и понесли в сторону озера, до которого было всего лишь несколько минут ходьбы: слёзы начали застилать глаза Фортунаты, но она смогла увидеть, как коварный наследник Вердоги подходит к своей беспомощной сестре, к её госпоже…

Этот подземный ход, на который так рассчитывала знахарка, привёл их прямиком в ловушку, созданную безжалостным разумом Джиндживера, и теперь их ничто уже не могло спасти.

— Бросай её в воду, — раздался мрачный голос, за которым последовал всплеск.

Вода была холодной, была мутной, тянула лису прямо на дно, не позволяя ей даже вынырнуть, чтобы хотя бы сделать глоток воздуха; верёвки набухли, жёстко впились в кожу Фортунаты, причиняя ей невыносимую боль.

Воздух начал медленно покидать лёгкие Фортунаты, с каждой секундой ей становилось всё тяжелее и тяжелее задерживать дыхание, а сознание словно уходило на вечный сон; лиса закрыла глаза, опустила свою голову на грудь, приготовилась встретить свою смерть, ведь Тёмный Лес был уже совсем рядом…

Рядом с ней уже стоял безликий привратник, в его сухих лапах находилась великая тетрадь, на пожелтевших страницах которой начало выступать очертание имени погибающей Фортунаты, как тут произошло что-то невообразимая: мощная сила подхватила ослабевшее тело лисы и рывком вытащила из бездонного озера.

— Гммм? — слабо промычала Фортуната, перед глазами которой маячила неясная фигура Цармины. и тут же погрузилась в глубокий сон, сквозь которой до неё долетал взволнованный шёпот кошки…

Рынки Южноземья всегда славились не только большим количеством товаров, а и звонкими голосами торговцев, зазывающих к себе покупателей, поэтому и этот рынок в небольшом городе не был исключением; напротив, он был куда громче всех остальных рынков вместе взятых.

У торговца ароматными пряностями, кошки Рены с красными волосами, сегодня был воистину хороший день, так как целый поток зверей шёл к её лавке, чтобы запастись припасами к очередному южноземьскому празднику; юный котёнок Арчибальд с готовностью помогал ей и всегда вызывал у покупателей восторженные улыбки, которые не без оснований считали, что это её сын.

— Ваш сын? — с улыбкой спросила её молодая белка.

Рена поправила свою маску, скрывающую шрамы, оставленные много сезонов назад, и тяжело вздохнула:

—Мой — кошка вдруг поняла, что уже видела эту белку раньше, но никак не могла вспомнить, где же именно. —  Его отец и мой муж нынче в Нагорье.

— Странно, — пробормотала белка, — Я не видела раньше вас… — она тут же осеклась, нахмурилась, а её лапы невольно сжались в кулаки. — Цармина?!

— Нет, — шёпотом ответила Рена. — Я больше не ношу это ненавистное имя, я давно уже живу с чистого листа.

К ней тихонько подошёл Арчибальд, нежно её обнял, и любопытно уставился на Янтарь — кошка наконец-то вспомнила, что именно так звали эту белку, которая по иронии судьбы решила купить у неё пряность.

— Матушка, какой товар нужен этой тёте?

Рена внимательно посмотрела на белку, прикоснулась своим когтем к концу маски, а затем приопустила её: на левой щеке виднелся длинный глубокий след от когтей, а на правой щеке — порез, оставленный мечом.

— Это сделал Джиндживер, — ответила кошка потрясённой Янтарь. — Вначале хотел утопить Фортунату, потом меня, но ничего у него не вышло.

Рена обратилась к своему приёмному сыну:

— Лучше погуляй, этот разговор вовсе не для твоих юных ушей.

Проводив Арчибальда взглядом, кошка снова закрыла маской рот и нос, скрестила лапы на груди, и вздохнула:

— Янтарь, я знаю, какие чувства ты испытываешь по отношению ко мне, но прошу тебя, выслушай меня внимательно, дай мне рассказать тебе всю правду!

Лишь минуту спустя белка кивнула, не удержавшись от хмыканья.

Торговец пряностями Рена, бывшая когда-то Царминой Зеленоглазой, правительницей Котира, начала свой грустный рассказ, не упуская из виду никаких деталей, пусть даже и незначительных, а Янтарь внимательно её слушала, изредка вздыхая и удивляясь...

…Корица отправляется в просторный мешочек, вручается Янтарь, которая ловко бросает Арчибальду монету, а затем уходит, не сказав больше ни слова.

— О чём вы с ней говорили, матушка? — спрашивает котёнок, но Рена не отвечает, присаживается рядом с ним, ласково начинает гладить по непослушным волосам, которые вечно торчат в разные волосы.

— Неважно, Арчи, — отвечает Рена. — Важно то,  что мы вместе.

Под тканевой полосатой маской  губы чуть дрогнули в слабой улыбке,  а сердце тронул прилив облегчения:  прошлое наконец-то полностью её оставило. 

Это была её новая жизнь,  и Рена вовсе не собиралась с ней расставаться.

Рынок Южноземья,   как всегда шумный в преддверии праздников,    провожал торговца пряностями и её приёмного сына,    которые весело о чём-то болтали.