Далетравские куницы

[Дилан]

Alive.

[Мордукан]

Старая добрая Салли. Всегда удивляло, как такая храбрая и отважная кошка превратилась в то, что сейчас, и не перестанет удивлять и сейчас.

[Варра]

Глава 37.

 

 

Крутой кипяток плеснулся в чашку тёмной керамики и соединился с крепкой кипрейной заваркой. На столе остывали пирожки с мясом. Звери даже не смотрели на угощение. Барсу оставалось только охать и вздыхать, ухаживая за понурыми гостями, да и Мокки тоже сидел тихо, опустив усы и развесив уши.

 

- Что теперь будет? – Фир-Фир посмотрел на жёлтого кота.

 

- Тюрьма, - мрачно отозвался тот.

- Чем мы можем помочь?

 

- Не знаю. Вытащить кого-то из Подземелья – задачка непростая. Вот пёс по имени Тис однажды вытащил всех пленников разом. Но оно и понятно, Тис ведь переворот устроил и сам в итоге чуть башки не лишился. Там много зверей ему помогало.

 

- Как вытащить Мартера, кот? – перебила Варра, опираясь на край столешницы.

 

Мокки, сидевший на стойке, подобрал лапы и обернул их хвостом.

 

- Могу предложить только один разумный вариант – ждать…

 

- Снова ждать? – проныла росомаха и бессильно опустила морду между стоящих на столе чашек. – Только и делаем, что ждём.

 

Лохматый собеседник фыркнул, теряя терпение, и поспешил закончить предложение:

 

- Ждать, когда к нам заскочит Салли. И с ней как-нибудь договориться. Она уж побольше знает о замке и Тиране, чем я или Барс.

 

- Значит, мы тут надолго? – осведомился ольхен. – Как часто она к вам приходит?

 

- По-разному, по-всякому. Когда как, как говорится. Словом, её визиты совершенно непредсказуемы, - котишка пожал плечами. – Зависят от настроения шелкоухого скелета собаки, обтянутого драной шкурой. Ой, то есть я хотел сказать, от нашего милостивейшего Карха Тирана. Короче, ждите. Денег за постой не возьмём, раз уж такое дело. Только поохотьтесь для нас.

 

- Это всё оттого, что я ему своего Небесного Покровителя не назвал, - сокрушался Яркольд, роняя слёзки в чай. -  Поэтому ничего не заладилось, и он настроился за злобу. Если бы я так не напугался…

 

- Не думаю, что Тирана заботят такие вещи как традиции белодушек. Скорее всего, это никак бы в нём не отозвалось, - уверяла светлошёрстная росомаха, ласково толкая кунчонка тёплым носом.

 

Солнце тем временем схоронилось за обширным облаком. Думало, что Гонец не увидит, как оно снова свернётся в клубок и задремлет на белоснежном воздушном пуху. Но Солнечная Белка своё дело знала. И в исполнении долга не уступала ни величественному Медведю, ни древорогому Оленю. Гнала и гнала без устали ленивое небесное светило.

А мир стал серым и мрачным. Дождём пока не пахло, да и ветер не прокатывался по Необъятному Полю судорожными предгрозовыми валами. Дул ровно, мягко. Яркольд смотрел в окно, и мысли в его головёнке проплывали одна за другой подобно облакам в поднебесье. И с каждым мигом всё плотнее становились эти помыслы, всё крепче вязли в густом сознании. И назревала  гроза. Ярк нетерпеливо дёргал хвостом и надеялся, что в его голове буря прогремит раньше, чем за окном.

Кошки-посетители негромко перемуркивались, угощая друг друга медовым молоком. Жизнь шла неторопливо в таверне Барсов Уголок.

 

« О, Вересковая Ласка! – мысленно взывал малыш-белодушка. – Должен я или не должен? Как понять? Как лучше будет? Не могу же я сидеть, сложа лапы, если мою голову посетила эта идея. Не могу же я отмахнуться от неё как от комара. Что-то внутри колет моё сердечко, когда я пытаюсь выдворить её за пределы головы. Но если послушаюсь сам себя, не сделаю ли хуже? Риск большой, спору нет. Но если у меня всё получится… Как меня будут хвалить! И радость заплещется в их глазах. И мы исполним то, что нам надо исполнить. И тогда я увижу Огни Празверей, как обещал Фир-Фир. И все будут счастливы. А я – счастливее всех. Что же делать, Вересковая Ласка? Меня сгложет совесть, если я тряхну ушами и дам моей идее рассеяться…»

 

Он вздохнул и прижался носиком к вымытому стеклу, в отражении которого трепетали огни свечей. Снаружи качались стебли бурьяна, припадая на одинокую стёжку, что юрко петляла по лугу, соединяя таверну с Псогаром. Замок серой глыбой поднимался над полем, заметно искажая пейзаж.

 Яркольд смотрел.

До уха доносился негромкий голос Барса, принимающего заказ на суп из фасоли с копчёными кабаньими рёбрами. Несколько столиков одобрительно затявкали и замяукали, услышав об изысканном кушанье, и попросили сварить и на них тоже. В том числе и росомахи.

А Яркольд всё смотрел в окно.

Звери ходили по тропинке туда-сюда. Поскрипывала входная дверь. Порог переступали и собаки, и лисы, и куньи. Приходили на огонёк. А потом уходили с полными животами, облизывая усы.

Яркольд смотрел.

Струйка воздуха просачивалась сквозь щель в раме и достигала ноздрей кунчонка. Она несла аромат разнотравья, пропылённых колосьев и рассыпчатой земли. И всё же все эти запахи явственно перекрывал один-единственный. Особый. Запах вереска.

Яркольд закрыл глаза.

Сильнее насупились тучи. Плотнее сомкнулось небо сознания. Дрожью маленьких лапок явил себя грозный раскат.

Яркольд распахнул взор. Лишь коротким бликом на стекле отразилась вспышка его молнии.

 

_____________________

 

- Налить тебе сладкого чаю, Ярк?

 

Варра, скучая, толкала лапой пустую чашку. Чашка гулко брякала по столу, с каждым новым толчком всё опаснее кренясь на бок. Когда белодушка подошёл, росомаха когтём остановила движение посудины и осторожно налила в неё чуть остывшую заварку с листьями чёрной смородины. Рядом на круглой деревяшке покоилась внушительная глыба буроватого кленового сахара, и несколько кусочков уже были отколоты от неё и лежали тут же, на блюдечке. Яркольд сам подцепил пару бесформенных слитков и бросил в прозрачную заварку, пронаблюдав за тем, как они растворились без следа.

 

 - Рано сегодня стемнело, - вздохнул малыш.

 

- Это из-за облаков, - пояснила Варра. Она тоже сделала шумный вдох и побеспокоила когтем сахарную глыбу. Несколько песчинок упало на стол.

 

- Тебе грустно? – осведомился Ярк.

 

- Немного. Скорее от того, что мы застряли в ожидании и бездействии. Мартер – зверь хороший, помочь ему надо. Но никто ничего не делает. Мы ждём и ждём…

 

- Может тогда, пока мы ждём, ты расскажешь мне какую-нибудь легенду? – кунчонок с надеждой поднял глазки.

 

Светлошёрстная росомаха устало встретила его взгляд и покачала головой.

 

- Сейчас ничего на ум не идёт, - и она слизнула со стола сахарную крошку.

 

- В таком случае позволь мне сделать это, – прошелестело из-за спины.

 

Ярк вздрогнул, но в нос отчётливо ударил запах кожаных перепонок и прогретой шерсти. Оглядываясь, он уже знал, кто находится за его плечом.

Шорох.

Шорох подполз к их столику почти на брюхе, помогая себе цепкими пальчиками на сгибе крыльев. Крылан зацепился за столешницу и вскарабкался на стул, кое-как усевшись. Да, дома наземных зверей плохо подходят тем, у кого вместо лап – крылья.

 

- Я знаю одну неплохую сказку, - начал он, улыбаясь. Его бархатные ушки вращались независимо друг от друга, выдавая искреннюю заинтересованность дружелюбного летучего лиса. – Она пришла ко мне от моих предков, живших на Зольном Хъярне, на нашей родине. Ведь именно там, в тени исполинских резных листьев, и произошла эта история.

Жили-поживали под ленивым Солнцем летучие звери – перепонки вдоль боков. Звались крыланами, ведь крылаты были. Ушки у них вострые, мордочки – и того острее. Множество крыланов живёт на южных хъярнах, не счесть всех разновидностей. И от двух Празверей ведёт своё начало мой род. Прославленный Пракрылан когда-то побратался с Пралисом, и с тех пор всех потомков Пракрылана стали называть летучими лисицами в память о славной дружбе. Сестра же его, что звалась Пракрыланкой, сдружилась с Прапсом, и потомки её летучими собаками себя называть стали. Так и поделились наши предки на летучих собак и летучих лисиц. Но были и те, кто отказался себя называть чем-то иным, кроме своего названия. Мой род восходит как раз к Пракрылану, самцу-предку. Поэтому я летучий лис. Ох, что-то я не туда залетел, извините.

 Так вот, начинаю саму сказку. Слушай, маленький кунчонок. Это наш традиционный крыланский слог!

 

 Жило семейство лисиц летучих в роще дремучей.

 Водою она каждый день упивалась, мангрою звалась.

 Деревья ветвистые лапы раскинули – иначе бы сгинули.

 Лисица с крылами, с крылами и лис, и старый крылан тоже при них – внучку с внучонком растит.

 Раз вылетел старый крылан по делам – здесь или там.

 И персик чуть зрелый он детям принёс, не абрикос.

Как редок сей плод в этих влажных краях – ужас и ах!

Пушистая шкурка, сладчайшая плоть – глоть его, глоть!

 Но персик один, а детёныша два – вот тебе на!

Кому же достанется солнечный плод – гадайте хоть год.

А дедушка когтем его разделил – было же сил.

И крохам предложен был выбор недлинный – две половины.

Одна и желта и мягка, честно слово – ам! – и готово!

Вторая не хуже, но вот, погляди – кость посреди.

И трудно вокруг обкусать сочный плод – сок же течёт.

Об косточку губы поранить возможно – ешь осторожно!

В общем, не так хороша эта часть – нельзя сразу в пасть.

Кому же достанется лучший кусок – кто тут знаток?

Братишка поспешно подвинул сестрёнку – за перепонку.

И чистую дольку схватил  он скорей – себе повкусней.

Сестрёнке досталась же с косточкой часть – горечь, не сласть.

Расстроилась крошка, а брат рассмеялся – над ней издевался.

«Мой персик прекрасен, а ты свой кусай – зуб не сломай!»

И, злобно хихикая, он улетел – ждать не хотел.

А дедушка к внучке склонился и шепчет – будто бы лечит:

«Малышка, ты злобные речи не слушай – персик вот скушай.

Но косточку вниз ты с горы не бросай – в землю отдай.

Посмотришь потом, что случится в том месте – будет по чести.

Только водой поливать не забудь – выйдет же суть.»

И сделала крошка как дед ей велел – сыскала удел.

И косточку с горки она не бросала, а закопала.

В удел тот летала и воду таскала – и поливала.

И много минуло с тех пор долгих лет – устали нет.

А косточка выдалась древом ветвистым – фрукты и листья.

И внучка подросшая в ветках висела – персики ела.

И все они были, конечно, её – брысь, крыланьё!

В трудах и заботе взросло это древо – насытило чрево.

На веточках персики как на подбор – вот и весь спор.

И брат вокруг дерева часто кружится – злится, как злится!

Зря хохотал над простушкой-сестрой – теперь сам не свой.

Редчайшее древо, редчайшие фрукты – всё для малютки.

А жадине только гнилая папайа – и то небольшая.

Вот слушайте, крохи, историю эту – летите по свету.

И всем остальным расскажите её – лети крыланьё!

Пусть знают все звери, что грубость и жадность – есть неприятность.

И сам же себе сможешь ты навредить – злобна коль прыть.

Аукнется в будущем смех твой как эхо – добрым ли смехом?

Так помни, дружок, добрым будь и делись – и не дразнись!

 

Вот.

 

Шорох утих, и внимательно слушавший Ярк поднял на крылана глаза. Блеклый свет скользнул по оранжевой радужке, заставив уплощённые зрачки сузиться в узкие чёрточки. Сказки всегда действовали на кунчонка успокаивающе. Послушаешь о чужих приключениях – и на свои интереснее становится смотреть. А иногда сравниваешь, особенно, если сказка страшная, и радуешься, мол, не всё так плохо у меня ещё. Герои воодушевляют, а их героические поступки вдохновляют на собственные подвиги. Ярк не мог бы сказать, что сказка про крыланов и персик была героической и как-то его вдохновила. Но она заставила малыша перебирать в голове другие предания, слышанные, или даже прочитанные им самим. Там звери бросались в битву с захватчиками или жертвовали собой ради друзей и семьи. Или просто совершали что-то невообразимо значимое. Та же Вересковая Ласка. Ничего такого безумно трудного не сделала, ни за кого свою жизнь не отдала, вражескую стаю не разбила, а, тем не менее, побывала на Срезанной Горе, дружила с птицей, да ещё и Луна весь свой перебег лучилась её нежно-сиреневым светом. Достойно, по мнению Яркольда.

Кунчонок закрыл глаза и ясно увидел перед собой потрёпанную книжку, зажатую на полке двумя книгами потолще. Увидел свою лапу, тянущуюся к ней. Увидел прекрасную героиню на обложке: изящная ласочка с нежностью смотрела на всех читателей, а где-то позади кружил ворон. Увидел воочию все иллюстрации из этой книги и лапописный текст – на тот момент ещё непонятные ему закорючки. Ярк вздохнул.

 

- Надо будет обязательно вернуться к Луше, - сказал он вслух.

 

- Не к Ряженке? – уточнила росомаха.

 

Теперь в воображение каменного кунчонка вклинилась ласковая светлая мордочка соболихи, а за ней и весёлые глазки его друга-полукровки. На другой стороне фантазии сидела одинокая Луша с самой лучшей книгой в лапах.

 

- Сейчас лучше думать о другом, - ответил детёныш. – Когда всё закончится, будет понятно, куда мне следует вернуться. Варра, скажи, ты не знаешь, есть ли у Барса какие-нибудь книжки? Я так давно не читал. Мне надо упражняться, а то всё забуду.

 

- Не забудешь, - заверила Варра, взяв в лапы чайник. – Ты же понял, что суть букв в том, что они похожи на животных, название которых начинается с этой буквы? Помни это, и никогда не разучишься читать. А про книги сейчас спрошу, - и она пошла к стойке, чтобы попросить трёхцветного кота налить им ещё чаю.

 

- Ты ничего не сказал про мою сказку, - голос летучего лиса звучал немного обиженно. – Она тебе не понравилась?

 

- Ещё как понравилась, - кивнул Яркольд. – Некоторые звери очень хотели бы научиться летать. А летающие звери мечтают о персиках. Получается, целое персиковое дерево принадлежало одной крыланке? И она ни с кем не делилась?

 

Шорох снисходительно улыбнулся, зашевелив ушами.

 

- Конечно делилась, дружок. Со всей роднёй, с друзьями и путешественниками. Со всеми, кроме брата, который её в детстве обидел.

 

- А вы – крыланы – сочиняете Песню Жизни? – вдруг задал вопрос малыш.

 

            - Да, разумеется, Ярк. Я не знаю никого, кто бы не сочинял её.

 

- А ты сам?

 

- А я нет, мне ещё рано. Зато я люблю читать чужие Песни. Знаешь, их ведь очень часто записывают. Из них мы можем очень достоверно узнать о каких-либо событиях, или о личности того или иного зверя. Особенно интересно читать Песни древних жителей. До Разгрыза, например, или во время оного. Ты знал, что Одга-Иррца любила кушать  жуков и пить воду и грязных луж? Над ней в детстве смеялись, но потом, во время птичьего и оленьего мора, это пристрастие позволило ей без проблем пережить голод.

 

На стол перед Яркольдом шлёпнулась тонкая книжонка, а перед Шорохом возникла чашка и горячий чайник, обёрнутый тканью. Варра запрыгнула на своё сиденье.

 

- У Барса есть только «Лесье-чудесье», - пояснила росомаха. – Но ты почитай, там есть хорошие истории. Самая трогательная – про рысь с пятнами, подобными звёздам,  которая ценой своей жизни спасла рысяток, которые её дразнили.

 

Кунчонок держал книгу в лапках и заворожено поглаживал гладкую обложку. На ней крупными толстыми буквами золотистого цвета, вписанными в круг, значилось: «Лесье-чудесье». А вокруг названия плясали самые разные животные и переплетались сочные травы, унизанные ягодками. Была тут и рысь, с пятнами, подобными звёздам и шкурой, что ночь в чащобе. А вот Вересковой Ласки не было.

 

- Варра…  - Ярк оторвался от обложки и рассеянно поглядел на подругу. – Как ты считаешь, я уже не маленький?

 

- Ты мельче меня, - покачала головой та.

 

- Это верно. Но ты мельче Фир-Фира, а Фир-Фир мельче Вуву Завитушки. Но это не значит, что вы малыши. Скажи, а я малыш или уже нет?

 

- Почему ты спрашиваешь?

 

- Я знаю, что тревожные события быстро делают зверей взрослыми. А у нас сейчас много тревоги. Но и много удивительного мы повидали. Оно возвысило меня? Я стал лучше и умнее, чем тот я, который прятался в Лушиной перине от мороза?

 

- Ты научился читать и многое узнал, - ответила Варра и разлила всем чай. – Ты получил опыт и стал гораздо более умелым. Но тебе ещё предстоит расти. Долго и упорно...

 

Кунчонок скис от последних слов, и усы его повисли.

 

- ..как и всем нам, - закончила росомаха.

 

- Разве вы сейчас не большие и взрослые?

 

- Взрослость... Понятие довольно туманное. Поверь, она далеко не всегда зависит от возраста. Уверяю тебя, есть звери куда старше меня, а мозгов у них так и не появилось. В отличие от тебя, Ярк. Ты очень способный детёныш, и душа у тебя добрая. Но я бы на твоём месте не торопила события и не пыталась ускорить время лишь бы стать старше. Всему свой срок. Лучше посвятить время постижению тайн мира и себя самого. Так мы обретаем мудрость и знания. Но ты не забывай, что мы учимся всю жизнь, и рост наш не прекращается никогда.

 

- Спасибо… - пролепетал кунчонок и спрыгнул со стула. – Я чай потом допью, а сейчас хочу почитать. Вообще мой чай может выпить Фир-Фир или Щур, когда вернутся с охоты.

 

_______________________

 

Стемнело в этот раз действительно быстро, и Яркольд тревожно поглядывал в окно после каждой прочитанной строчки. Время ползло как плющ по стене – неторопливо, осторожно, прощупывая перед собой пространство и выбирая лучшее место для нового шага. Кунчонку казалось, что в его животике отбивают свой такт лисы-танцоры. Шерсть на холке ходила ходуном.

Мокки заверил росомах, что завтра Салли непременно должна прийти, и всё прояснится. Кошки сворачивались в пёстрые клубки и готовились ко сну.

Так долго тянется ожидание! Наконец, в клубки свернулись и росомахи на лежанке. И Яркольд сделал вид, будто сон сморил его, однако бдительно трепетали его ноздри, продолжая вбирать запах вереска с улицы.

 

_____________________

 

Вот из тёмной таверны в тёмную ночь скользнула тёмная фигура. Робко скрипнула дверь, и цветы сонно качнулись от прикосновения хвоста, что вился за своим обладателем как лента. Капельки влаги брызнули с листа одуванчика, оросив густой бурый мех, только начинающий линять к лету. С едва слышным шелестом опускались на траву лапы, и бурьян расступался перед гибким телом, несущимся сквозь ночь. Всё грузнее наливался каменной мощью одинокий замок. Вскоре его стены бестактно нависли над головой.

Маленький зверёк остановился, дав волю нахлынувшей нерешительности. Сжимая под грудкой когтистые пальчики, пеньком стоял он посреди поля и смотрел на некрасивый Псогар, что десятками светящихся глаз-окон обозревал подвластные ему земли. Столица Луголесья громоздилась на фоне серо-пурпурного неба как огромный булыжник со сточенными боками. Будто неправильная угловатая скала, внутри которой томился огонь. Сам замок выглядывал из-за крепостной стены, но скрыта от взора была окружающая его земля, где расположились домики и будки стражников – утлые для стражей и слуг низших рангов и роскошные – для обладателей красных и оранжевых ошейников. Белошейниые стражи владели комнатами в самом Псогаре.

Бархатная тишина окутывала Необъятное поле, мягкие тучи застлали всё небо до горизонта, и, точно жёлтые звёздочки, спустившиеся в Миролапье, мерцали вдалеке за замком уютные окошки Деревушки-На-Опушке.

Барсов Уголок остался за спиной каменного кунчонка, но и в нём теплился огонёк единственной оставленной на ночь свечи на подоконнике. Яркольду вдруг очень захотелось посмотреть на него, хотя он и пообещал себе не оглядываться. Но страх завладел им, и детёныш стал искать пути его развеять. Он оглянулся на таверну, на образ тепла и защиты, туда, где спали его сильнее и могучие друзья-росомахи. Оглянулся и чуть не заверещал от ужаса и удивления, быстро зажав себе пасть лапой, а второй лапой схватившись за сердце. Вся его шерсть поднялась и встопорщилась, а хвост стал больше, чем у лисы. Яркольд попятился и завалился в мокрую траву, безмолвно тараща глаза на того, кто стоял перед ним.

Огни Псогара танцевали в лукавых карих глазёнках, и белоснежное пятно подбородка отчётливо повторило все движения губ и челюстей, когда незнакомец вдруг зашипел, призывая к тишине. Ярк не верил ни одному из своих органов чувств и, пока его спина пропитывалась сыростью, он всё смотрел и смотрел в эти смешливые зрачки, на эту угольно-чёрную голову, насаженную на тело, поцелованное самим Солнцем. Стройный гибкий силуэт в центре композиции из ночных запахов и отдалённых звуков леса.

 

- Тихо ты, - прошептала пришелица, помогая кунчонку подняться. – Не надо шуметь, мы же так близко к этим.

 

- Ты просто шла за мной? – так же шёпотом отозвался он. – Просто шла всё это время?

 

- Ага, - она захихикала. – Ну и кто из нас теперь Отважнейший Следопыт?

 

- Ох, Шишка!

 

Трава заплясала над головами кунчат, когда они сцепились в объятия и покатились, кувыркаясь и покусывая друг друга. Это правда Шишка? Это правда она? Ярк будто бы не мог уразуметь, что друг, которого он на время покинул, оказывается, вовсе не покинул его. Шишка шла за ним, в одиночку преодолевая трудности и препятствия, в которых ему помогали старшие друзья. Яркольд вдыхал её хвойный запах и никак не мог надышаться.

 

- Словно на целую вечность расстались, - удивлялся он. – Хотя мало времени знакомы, и не успели сдружиться так, как, например, Вересковая Ласка и её ворон. У нас так мало времени на дружбу оказалось, Шишка! Я был ужасно расстроен, когда Варра тебя прогнала, я до сих пор на неё обижен.

 

- Видит Пракуница, она пожалеет, что прогнала меня! Я не так проста. Шишку никогда не собьёшь с пути, как ни старайся! Я всё равно поступлю по-своему и не послушаю никого. Но пока что связываться с росомахой не особо хочется. Поэтому я шла тайком, по верхам, как обычно. И вообще… - она снова усмехнулась, - забавно было красться за тобой столько времени, а ты и ухом не вёл!

 

- Я видел тебя возле Бросхадома всю чумазую.

 

- Да, тут я оплошала. Но мне страсть как надо было вызнать, куда, а главное  -  когда вы двинетесь дальше. В сам Дуб я заходить постеснялась -  слишком тесное пространство. Вы могли меня обнаружить.

 

- И ветви над Увитым Домом шелестели странно…

 

- Это тоже была я! – Шишка наслаждалась рассказами о своих выходках.

 

Два молодых представителя рода куниц лежали на листьях подорожника почти в самом центре Необъятного Поля. Под далёкие раскаты грома и внезапные завывания ветра друзья делились впечатлениями от приключений, таких отличных друг от друга, но встреченных на одной и той же тропе.

Густые кроны, тонкие ветви и тёмные спины росомах внизу на земле – вот что описывала Шишка. Ей удалось не попасться на глаза не только росомахам, за которыми она следовала, но и белым охотницам, Кьорсаку, Перохвосту, Склоку, Усти и Щепу, Эрньо… Светлая грудка харзы распушилась от гордости.

 

- Шишка, я так рад, что ты здесь! Теперь Варра не посмеет тебя прогнать! Я не позволю, и Фир-Фир заступится. Тем более она сама взяла в путешествие первого встречного – вора!

 

- Да-да, того серого росомашонка, - кивнула подруга. – Видела я, как он удирал от неё с головой в горшке. Умора просто! Но постой, Ярк. Со мной всё ясно. Но что ты делаешь здесь ночью совсем один? Почему ты вышел из Барсового Уголка и ушёл в поле?

 

Мордочка каменного кунчонка резко приобрела самое серьёзное выражение. Усы встопорщились, глаза снизу прикрылись веком.

 

 - Я иду в Псогар. Вызволять Мартера. А что? Я мелкий, юркий, меня не заметят, и уж точно такого от меня никто не ожидает. Я прокрадусь в замок, в самое подземелье, просочусь мимо псов, найду ключи и освобожу нашего друга!

 

Тёплый блик дрожал на влажном носу харзы, пока она обдумывала слова Ярка. Мало-помалу её губы начали разъезжаться в заговорщической ухмылке, а вместе с ними и белое пятно подбородка растянулось шире некуда. Показались острые зубки, и по длинному чёрному хвосту прошлась нетерпеливая дрожь. Яркольду понравилась такая реакция.

 

________________________

 

Теперь уже две тени скользили по полю сквозь ночь. Шуршали травами и бодались с ветром, преодолевая оставшееся до замка расстояние. Совсем скоро кунчата уже стояли под самой стеной, чуть ли не до боли задрав наверх головы. Холодный отсвет проклюнувшейся Луны отражался в широких зрачках, когда зверьки ощупывали взглядом шероховатые камни. Они пребывали в безмолвии, боясь себя обнаружить, однако без звуков прекрасно понимали друг друга, будто перебрасывались мыслями из глаз в глаза. С Яркольдом такое случилось впервые, и новое чувство придало ему уверенности и лёгкости. Кунчонок воодушевился и о страхе вовсе забыл, перед его взором ясно стоял образ Мартера, покидающего темницу, и росомах, в восхищении взирающих на маленького героя.

Шишка жестом поманила друга дальше вдоль стены в поисках брешей или выступов, по которым можно забраться наверх. Камень холодил подушечки лап, и влага текла по нему, исчезая в трещинах. Пахло мокрым мхом и какой-то неприятной затхлостью, от которой хотелось чихать. Ещё пахло псиной.

Харзочка резво скакала вперёд, торопливо осматривая стену, Ярк едва поспевал за ней. Но вот, наконец, она остановилась, встала на задние лапки и вытянулась в струнку, топорща вверх усы. С улыбкой обернулась на каменного кунчонка, и он прочитал в бликах на её радужке: «Тут!».

И правда, в этом месте раствор кладки выветрился до такой степени, что куний коготь мог с лёгкостью удержаться в расщелинах.

«Я полезу первая!» - Шишка царапнула коготком стену и сказала о своих намерениях плавным движением спинки.

«Ну уж нет, я полезу!» - Ярк  в знак протеста мотнул хвостом.

«Но я старше! И лазаю лучше. Я опытнее. Давай я первая, а ты сразу за мной, по моим следам».

«Ладно, так уж и быть» - смирился Яркольд.

 

И желтогрудая куничка бесшумно взвилась вверх. Она старалась карабкаться не слишком быстро, чтобы белодушка не отстал, но толстенький Ярк, не привыкший к таким упражнениям, всё равно остался далеко позади. Когда Шишка была уже в середине стены, он еле-еле преодолел высоту своего роста.

«Ты там где?» - свесилась вниз подруга, и глаза её тут же стали круглыми от ужаса.

 

- ЯРКОЛЬД, СКОРЕЕ! – её визг сотряс стену.

 

К кунчонку неумолимо приближались две огромные собаки, и слюна капала с их длинных языков.

 

- Нарушитель, нарушитель! – хрипло рычали стражи.

 

Яркольд повернул голову. Ему показалось, что всё вокруг резко замедлилось, и кусочек единого мига растянулся в долгую минуту. Собаки взрывали когтями землю, несясь прямо к нему. Один пёс был чёрен как сажа, и только рыжие подпалины позволяли различить черты его морды. Вторая собака принадлежала к роду гладкошёрстых борзых. Её глаза налились кровью, придавая выражение абсолютного безумия. Очень страшно.

 Клацающая розовая пасть стала последним зрелищем, что увидел маленький зверёк, беспомощно повисший на стене. Его обдало горячим дыханием, а дальше был короткий полёт, тупой удар и бесконечные россыпи звёзд под закрытыми веками. 


 

Изменено 5 апреля 2018 пользователем Варра